Полночное небо

Однако Салли не стала погружаться в воспоминания. Ее глаза были по-прежнему открыты, и она не отрываясь смотрела на сидевшего напротив мужчину, цепляясь, словно за спасательный круг, за каждую черточку его лица, шеи, ладоней. Седина уже тронула его рыжевато-русые волосы, оттеняя их цвет серебристыми нитями. Он сильно оброс – последний раз Тэл постриг его много месяцев назад, когда корабль пересекал орбиту Марса. Волосы торчали во все стороны непослушными лохмами, как будто капитан только что встал с кровати. Особенно выделялся один вихор, который пружинил, стоило Харперу пошевелиться. Салли видела нечто подобное на голове у дочки, когда та была совсем крохой. Мысли неизменно возвращались в прошлое, увлекая в пучину тоски о том, что потеряно навсегда.

Партия завершилась, и после подсчета очков оказалось, что Харпер все-таки вырвал победу с небольшим перевесом.

– Уфф… Я уж решил: если проиграю – завяжу с картами. – Он начал собирать колоду. – Еще партию?

Салли пожала плечами.

– Ну, давай еще разок.

Капитан начал сдавать карты. Закатанные по локоть рукава открывали густую светлую поросль на его предплечьях; на крепком запястье поблескивали часы – те же, что и в Хьюстоне. Харпер надевал их каждый день и неизменно поворачивал циферблат на внутреннюю сторону запястья. Кисти рук у капитана были широкими, с огрубевшей кожей на ладонях и подушечках пальцев, ногти он подстриг почти под корень. Салли задумалась, о ком он скучает, какую жизнь оставил позади. Кого он вспоминал, когда молчал, как сейчас? Друга? Возлюбленную? Наставника? Его послужной список, как и регалии любого из коллег, она помнила наизусть, но одно дело знать, что он защитил диссертацию в сфере авиации и космонавтики и воевал в рядах ВВС, а совсем другое – узнать его по-настоящему. Мечтал ли он пойти по стопам отца? Сколько раз в жизни влюблялся? О чем грезил в юности, любуясь закатами в Монтане?

Салли было известно, что Харпер совершил больше космических перелетов, чем кто-либо еще за всю историю, что готовит он лучше, чем она, отвратительно играет в рамми, сносно – в юкер и вполне недурно – в покер. Но она понятия не имела, о чем он строчил в свой блокнот на пружинке и о ком думал перед сном.

Расспросить его она не решалась, поэтому лишь представляла, какими могли бы быть его ответы: да, он любил своего отца и очень тосковал, когда тот умер. Мать еще жива; они не были особенно близки. Влюблялся он несколько раз. Впервые – подростком, и чувство это ярко пламенело какое-то время, пока однажды не угасло. Второй раз он влюбился около тридцати, и дело дошло до предложения руки и сердца. Девушка согласилась, – а потом переспала с одним из его коллег, оставив Харпера с разбитым сердцем и настороженным отношением к женщинам. Что до третьего раза – все было написано у него на лице, но Салли отказывалась это замечать.

Из всех вопросов, роем круживших в голове, она выбрала один:

– О чем ты больше всего скучаешь, когда вспоминаешь дом?

– Больше всего я скучаю по своей собаке, Бесс, – ответил Харпер. – Шоколадный лабрадор. Она у меня уже восемь лет, а до этого моим питомцем была ее мать. Глупо, но я безумно скучаю по старушке Бесс. За ней присматривает мой сосед – она и ему почти как родная. Я никогда так хорошо ни с кем не ладил, как с ней.

На другом краю центрифуги Тэл выключил приставку и побрел в уборную. Затем вышел, мрачный и сонный, кивнул коллегам, удалился в свою спальную ячейку и задернул штору.

– А ты по кому скучаешь больше всего?

– По моей дочке Люси. А еще – мне дико не хватает горячей ванны.

Харпер рассмеялся.

– А я бы предпочел поход в горы. Или прогулку по полю. – Понизив голос, он продолжил театральным шепотом: – Я бы спихнул Иванова за борт за чертовых пять минут в чистом поле.

Салли чуть слышно хихикнула. А когда через пару мгновений, словно по заказу, в центрифугу пожаловал Иванов, она уже не смогла сдержать хохот. Иванов размашисто прошагал мимо, мрачно уставившись перед собой, и молча отправился спать. Харпер посмотрел на Салли с шутливым осуждением.

– Тише!

Она сжала губы, чтобы не расхохотаться снова. И вдруг вспомнила недавние слова Деви – о том, что Иванов на самом деле напуган, – и смеяться совсем расхотелось. Не принимают ли они печаль за враждебность?.. Свет за его шторой погас.

– Расскажи о муже, – внезапно попросил Харпер, вытянув карту из колоды.

– Бывшем муже, – поправила Салли.

Мысли о Джеке напоминали минное поле, усеянное обидами и смертоносными осколками былого счастья. Стоило ей вспомнить светлую, мирную сцену: Джек спит на диване, а двухлетняя Люси – у него на груди, посапывая в унисон с отцом, – как тут же волной накатывала горечь. С тех пор, как дочке стукнуло восемь месяцев, она ни в какую не хотела засыпать на руках у матери. Салли решила сменить тему.

– Так и вижу, как ты скачешь на черном жеребце по огромной ферме в Монтане, а Бесс несется рядом… Знаешь, меня всегда удивляло, почему ты до сих пор болтаешься по космосу со всей нашей нудной компашкой ученых? Ты и так уже побил чертов рекорд. Неужели не тянет отдохнуть?