Полночные тайны

Мощь Экскалибура течет сквозь меня. Ее древность может сожрать мой жалкий полу-Иммрал, как волк кролика. Но на этот раз я к этому готова.

Мидраут знает, что мне не справиться с силой, которой я завладела. Он улыбается, наклоняется, словно чтобы снова забрать у меня меч. Собрав остатки сил и разума, что вообще еще есть у меня, я фокусирую свой Иммрал и направляю его в Экскалибур. Меч на мгновение прислушивается. Он смотрит наружу, а не вовнутрь. Он тянет из меня силу, жадно поедая все, что у меня есть.

Я направляю острие Экскалибура на Мидраута.

«Убей его», – думаю я.

Глаза Мидраута расширяются, словно он услышал мою мысль. Может, и услышал.

Из острия Экскалибура вырывается свет. Но я опоздала. Мидраут уже активировал свой портал и исчез.

Все было зря!

Я взмахиваю Экскалибуром вокруг, пытаясь вернуть сновидцам разум. С мечом в руках я вижу их иначе. Некоторые из них – просто черные дыры, в которые инспайрам уже не проникнуть. Другие мигают красными точками – это говорит о том, что воображение еще может возродиться. На них я сосредотачиваюсь, пытаясь разжечь это пламя. Надо исправить то, что натворил Мидраут. Но это так болезненно… Экскалибур вытягивает из меня жизненные силы.

– Ферн, прекрати! – требует лорд Элленби.

Он уже стоит рядом со мной.

– Я должна…

– Ферн, он тебя убьет! – Это уже Самсон.

Он хватает меня за руки, но моя кожа искрится Иммралом, обжигая его, отгоняя. Никто не может ко мне прикоснуться. Я в огне, я бессмертна, я…

– Эй! Эй, Ферн!

Это мой брат. Он цел и невредим. Он прикасается ко мне, и его не отталкивает. Огонь мчится и в него, я остываю, я делю груз этого могучего меча. Олли тянет мою руку вниз.

– Олли, мы должны!

– Ферн, послушай меня, – говорит брат, обнимая меня. – Ты должна отпустить Экскалибур!

– Но…

– Поверь мне.

С огромным усилием, потому что кажется, что меч слился с моей плотью, я роняю его. Он падает со звоном – и я снова вижу отчетливо. Но боль задерживается, словно пламя все еще пожирает мои кости. Я поднимаю руку к лицу – и понимаю, что у меня, должно быть, снова течет кровь из глаз. Видимо, поэтому Олли потребовал, чтобы я остановилась.

Я окидываю взглядом Трафальгарскую площадь. Сновидцы, которые лишь мгновение назад нападали на нас, теперь бесцельно бродят, расползаясь по Лондону или через порталы перебираясь в другие части Аннуна. Но у очень многих по-прежнему нет ртов. У некоторых отсутствуют затылки. Я не могу исправить большинство тех повреждений, что нанес Мидраут.

Я так устала. Так устала. Я снова смотрю на моих друзей, мне хочется, чтобы они отнесли меня в Тинтагель. А они в ужасе отшатываются.

– Ферн, твои глаза… – говорит Самсон. – Они…

– Они больше не красные, – договаривает за него лорд Элленби.

– Что?

Я протягиваю вперед руку и создаю из какого-то инспайра зеркало. Но ничего не происходит.

Я так устала… Я обращаюсь к той части моего мозга, где обитает Иммрал, несколько раз глубоко вздыхаю… он ведь действует лишь тогда, когда я спокойна. Мне необходимо успокоиться. Успокойся, Ферн.

Тишина. Я стою там как идиотка, стараясь не паниковать.

– Вот, – говорит Самсон, подавая мне один из чакрамов Олли, – тот, на котором еще кровь Мидраута. Он протер его и держит передо мной, превратив оружие в зеркало.

Я смотрю на себя. Мой шрам еще на месте, хотя и слабый. Но мои радужки больше не красные. Они того цвета, какого были бы, не обладай я Иммралом. Они прекрасные. Ореховые.

59

Когда мы возвращаемся в Тинтагель, я в полном оцепенении. Глаза Мидраута тоже изменились, когда морриганы лишили его силы. И ему понадобилось более десяти лет, чтобы восстановить их. Я почти не слышу слов Самсона, утешающего меня, не вижу потрясенных лиц харкеров, встречающих нас, когда мы скачем по мосту. Я избегаю их взглядов. Все уходят в замок – позаботиться о раненых и оплакать наши потери, или же спешат рассказать о происшедшем этой ночью на Трафальгарской площади.

А я? Я остаюсь в конюшне, ухаживаю за Лэм еще долго после того, как остальные исчезли. Она ласкается ко мне, проверяя, все ли в порядке. Мой первый порыв – угостить ее кусочком сахара, но тут мне приходится напомнить себе, что я уже не могу сотворить для нее сахар. И каждое такое осознание рождает новый удар пустоты: я, наверное, даже не смогу теперь скакать на ней, как прежде… мой талант наездника был крепко связан с моим Иммралом, с моей способностью заставить Лэм превзойти воспоминания ее прежнего владельца. А если я теперь потеряю такую связь с ней? Что, если…

– Пора в замок, Ферн, – тихо произносит Олли.

А я даже не заметила, что он все еще здесь. Я понимаю, что брат прав, – я должна как-то принять все это, к тому же в замке есть те, чье состояние я должна проверить. Джин, Рейчел, Наташа. Но мне невыносима мысль, что на меня будут смотреть с жалостью. Или они разозлятся на меня? Разозлятся из-за того, что я оказалась недостаточно сильна, чтобы управиться с Экскалибуром так, как мы все рассчитывали?