Полночные тайны

Я так и делаю. Мы прижимаемся к крыше, стараясь не обращать внимания на растущее ощущение энергии, что выплескивается с площади. Наконец мы готовы.

– Пора? – спрашивает Самсон, глядя на меня и Олли.

Я киваю:

– Бежим!

И мы несемся, стараясь как можно сильнее пригибаться к крышам, снова направляясь к Трафальгарской площади. Лорд Элленби координирует остальных рыцарей, непрерывно передавая им информацию через шлемы и позволяя мне молчать и сосредотачиваться. Не важно, что Мидраут может нас слышать. Пусть слышит. Пусть слышит лорда Элленби, Самсона, Олли, меня. Пусть хор наших голосов оглушает его.

Моя голова пульсирует от энергии, испускаемой Экскалибуром.

Мы снова ползем по крыше Национальной галереи – и видим, что задумал Мидраут. Он стоит на вершине колонны Нельсона – но генерал, прежде стоявший там и чья статуя существует в Итхре, исчез. Мидраут нашел свою высоту. Это место не просто высокое в реальности, оно высокое и в воображении людей. Он высоко поднял Экскалибур, и инспайры летят из него, как молнии, ударяющие в какую-нибудь мачту. И перед Мидраутом – его коробка-загадка, ждет, чтобы ее открыли.

Мы опоздали.

57

– Вперед! – кричу я, и с десяток рыцарей вырываются с улиц вперед, стараясь отвлечь Мидраута от того, что делаем мы с Олли.

Я бросаюсь вниз со здания, вбок, в толпу внизу. Слева от меня начинается шум. Это идея Сайчи – напомнить сновидцам, что у них есть голоса и что они могут их иметь, и что они должны ими пользоваться.

– Поднимайся! – кричат они. – Поднимайся!

Потом Сайчи начинает петь – это трогательная песня о горе и потере, и о попытке набраться храбрости, чтобы пройти через все это. Мое сердце рвется навстречу ее голосу. Она, вообще-то, поет об отчаянии, но внезапно вся та безнадежность, что таилась во мне, исчезает. Потом Найамх и другие рыцари подхватывают мелодию, она наполняет воздух вокруг нас, и в пустоте величия Мидраута рождается другая сила – сила многих голосов, не только его собственного.

Я проталкиваюсь между сновидцами, поднимаю руку в сторону фонтана.

«Помнишь, что ты сделала в его крепости? – сказал Самсон, когда мы разрабатывали наш план. – Ты показала инспайрам, на что они способны. Для них это единственный способ забыть его приказы».

Теперь я начинаю создавать дельфинов и кракенов, они весело выпрыгивают из воды. Львы, которые сейчас каменные, как и в Итхре, встряхивают гривами и становятся золотыми, снова оживая. Они потягиваются и рычат, и сновидцы, сосредоточенные на Мидрауте, пятятся. У некоторых из них появляются очертания ртов.

«Ты можешь это сделать!» – говорю я себе как раз перед тем, как группа сновидцев без ртов бросаются на меня.

Они царапают меня, рвут мою одежду, дергают за волосы, бьют по ребрам. Один уже прижимает пальцы к моим глазам и давит. Я отбиваюсь, понимая, что эти люди мне не враги, хотя мне и больно. Они действуют не по собственной воле. Но я также знаю, что это им не помешает убить меня. Я стараюсь оттолкнуть их Иммралом, но власть Мидраута над ними слишком велика.

Понимая, что, если я вообще переживу все это, мне не избавиться от чувства вины, выхватываю ятаган и взмахиваю им. Беззвучно падают тела, давление на мои глаза ослабевает. Я поднимаюсь на ноги, оглядывая результат бойни. Песня Сайчи все еще звучит, но ее заглушает шум битвы – мои друзья прорываются ко мне, к основанию колонны Нельсона.

Я мысленно зову живых львов, и поскольку вся сила Мидраута сосредоточена на сновидцах, львы меня слышат. Это немного радует – Мидрауту нужны люди, а не инспайры. Для того, кто способен управлять воображением, он интересуется слишком немногим – базовым аспектом своей силы.

Львы бегут к Самсону и Олли, защищают их. Я смотрю вверх. Мидраута ничуть не тревожит наш бунт. Он высоко держит Экскалибур, и я уверена, что он улыбается, когда я взлетаю, изо всех сил пытаясь подобраться к мечу. Но я недостаточно сильна – множество рук сновидцев хватает меня за лодыжки и тянет вниз. А Мидраут с гулким звоном опускает меч на коробку, вонзая его в красное дерево, как в масло. На мгновение все и везде замирает. Перемену я ощущаю буквально костным мозгом.

Когда мы с Олли прежде читали эту коробку-загадку, мы мельком видели, чего хочет Мидраут для Итхра и Аннуна. Но сейчас нет ничего столь отчетливого. Сейчас это просто ощущение, фундаментальная перемена в самой атмосфере. В способе мышления. Я замечаю это везде, словно по площади пронесся холодный ветер, вот только этот ветер – злоба, единство голоса, единая цель.

Те сновидцы, у которых еще оставались рты, мгновенно их теряют. Они бросаются на рыцарей, но на этот раз они организованы в своей атаке. Направленная ненависть Мидраута дала им силу, которой они обычно не могли обладать.

– На помощь! – слышу я чей-то крик.

Сновидцы поймали Наташу. Они вырывают из ее тела огромные куски плоти. Круглое отверстие появляется в ее щеке, другое – в плече.

– Нет! – кричу я, направляя к ней львов.