Полночные тайны

– Ты уж как-нибудь наберись характера, пап. Олли ведь сумел. Впрочем, может, он это получил от мамы. – Уходя, я оглядываюсь на злобное лицо Клемми. – Ешь, Клемми, я добавила в свою порцию заразы Ферн. Если немножко повезет, ты тоже обзаведешься капелькой сознания.

К счастью, папа так и не собрался снять замок с двери моей комнаты, хотя и хотел это сделать из-за моих кровотечений из глаз во сне. Так что я могу не обращать внимания на его сердитый стук и заявления, что я должна извиниться перед ним и Клемми. А немного позже стучит Олли.

– Я что, зашла слишком далеко? – спрашиваю я, впуская его.

– Ты просто взорвалась, – признает он, – и чтобы ты знала, меня немного озадачило то, как ты и меня во все впутала.

– Это был комплимент.

– Забавно, но прозвучало непохоже. Не все думают, будто сравнение с мамой – это хорошо.

Я падаю на кровать и швыряю Олли подушку, чтобы он мог сесть на нее.

– Ты думаешь, мне следовало извиниться? – спрашиваю я.

– Перед Клемми и папой? Бесполезно.

Я сажусь на кровати:

– Ну почему ты так ненавидишь маму, Олли?

– А почему ты ненавидишь папу?

– Неправда.

– Нет, правда.

– Ну, может, немножко, когда думаю, что он всегда принимает твою сторону после… ну, ты понимаешь…

– После того как я чуть не сжег тебя насмерть.

– И ты можешь меня винить?

– Нет, – отвечает Олли, задумчиво глядя на меня. – Конечно, я тебя не виню. Но немножко виню папу.

– Ты?!

– Он лишь сделал все хуже для нас обоих. Я совсем не хотел, чтобы тебе было больно, но то, что я натворил, было просто… за гранью. А он никогда по-настоящему этого не признал. Когда все случилось, я был ему благодарен за то, что он не наказал меня, как следовало, но потом мы стали рыцарями и снова начали держаться друг за друга. И я гадал, не могли ли наши отношения наладиться быстрее, если бы ты увидела настоящее наказание.

Я не могу найти ответа на это неожиданное признание Олли, заставившее меня вздрогнуть. Наша вновь обретенная дружба так хрупка, что я не хочу подвергать ее опасности, признавая, будто в его словах что-то есть. Я не хочу, чтобы Олли защищался. И если быть честной с собой, я на самом деле не простила ему того, что он сделал. Я оставила это в прошлом, да, но это ведь не одно и то же. А если бы папа был суров с ним? Может, это и помогло бы.

Но кто я такая, чтобы даровать прощение, если я не требую его от других? Сайчи остается такой же вызывающе враждебной ко мне, как прежде. Я могу это понять. Но до сих пор не могу дать ей ответы, которых она ищет. Ей явно кажется, что я могла спасти Рамеша моим Иммралом. Отчасти я с ней согласна, пусть даже рациональная часть моего ума понимает, что тогда я ничего не могла сделать.

Но когда я вижу, как она изливает свое разочарование на других, то по-настоящему злюсь. Как-то ночью, когда я иду через замок, направляясь к конюшням, я замечаю Сайчи рядом со столом Рейчел. Она наклоняется к харкеру, и хотя я не могу слышать, о чем они говорят, я улавливаю умоляющий тон Рейчел.

Быстро подхожу к ним.

– Что происходит?

– Ничего, – отвечает Рейчел, а Сайчи отступает в сторону. – Все в порядке.

Но в ее глазах стоят слезы.

Я поворачиваюсь к Сайчи:

– Что ты ей наговорила?

– Я просто пытаюсь получить ответы! – возбужденно отвечает Сайчи. – Почему это так всех здесь волнует?

Ее повышенный тон привлекает внимание кое-кого из проходящих мимо рееви и, к моему испугу, Джин. Она куда-то спешит, но останавливается, когда слышит нас.

– Если тебя беспокоит то, как все было, тебе следует поговорить об этом с лордом Элленби, – говорю я. – А чего тебе делать не следует, так это грубить тем, кто обожал Рамеша. Кто был, пожалуй, ему лучшим другом, чем ты была когда-либо, если то, что я вижу сейчас, было и в прошлом.

Сайчи смотрит на меня так, словно я ее ударила. Рейчел встает, шагает к ней.

– Она не имела в виду ничего такого… – произносит она. – Пожалуйста, я расскажу тебе, что могу…

– Его звали Райанш, – шепчет Сайчи и убегает в свой класс.

– Пожалуй, тебе не следовало говорить ей такое, – заявляет Джин, но без привычной колкости. И поворачивается к Рейчел. – Ты в порядке?

Рейчел кивает, но дрожит, и Джин подталкивает ее к стулу. И когда по распоряжению Джин один из рееви бежит за стаканом лотосового сока, я незаметно смотрю на бумаги на столе Рейчел, и мне становится стыдно. Мне действительно не следовало так говорить. Да, Сайчи не следовало донимать Рейчел, но как вообще я могла додуматься до того, чтобы обвинить Сайчи, назвать ее плохой сестрой умершему брату?

– Я только… – начинаю я, пытаясь оправдаться, хотя никто меня не слушает. – Я не могла стерпеть, что она говорила с тобой вот так, когда ты была просто…

И тут я понимаю. Понимаю, над чем работает Рейчел. Это документы, касающиеся Круглого стола. Она не бросила свои попытки остановить трейтре. Я беру листы, мой взгляд скользит по словам: «Круглый стол узнаёт инспайров благодаря образцам на сенсорах. Можем ли мы поймать трейтре и заставить Круглый стол узнавать и его тоже?»

Идея формируется.