Полночный путь

Однако, человеческая природа хоть и крепка, покрепче лошадиной будет, но и людям отдых нужен. Когда ужинали, то и дело засыпали с непрожеванным куском во рту. Кормчий всех пихал по очереди, рявкал:

— Дожуй сначала, а потом засыпай! Кто грести завтра будет?

Серик проснулся от того, что грянулся с лавки; ладью здорово покачивало, небо было затянуто быстро несущимися облаками, но он разглядел в свете луны, проглянувшей в разрыве облаков, что кормчий перевесился через борт и будто к чему-то прислушивается. Наконец он выпрямился и заорал во всю глотку:

— А ну поднимайся!

Шарап со Звягой заполошно вскочили, в руках их в лунном свете сверкали мечи.

— О, хосподи!.. — проворчал кормчий. — Послал Бог мореходов… Ветрило ставить!

Шарап со Звягой смущенно переглянулись, сунули мечи в ножны, и кинулись помогать остальным тянуть веревки. Кормчий заорал Серику:

— А ну помоги! Держи кормило покрепче. Да ногой в борт упрись!

Серик подбежал, вцепился в весло. И вот, когда ветрило развернулось, какая-то сила так рванула весло, что Серик подумал — его сейчас вместе с кормчим выкинет за борт. Однако обошлось.

Кормчий проворчал:

— Всем спать, если сумеете… А мы с Сериком до свету постоим…

Ветер был не совсем попутным, ладья косо резала волны и мало того, что она ритмично клевала носом, она еще и валялась с боку на бок, как резвящийся чудо-юдо рыба-кит. Серику нравился этот захватывающий полет по волнам. Даже не мешало наслаждаться то, что приходилось то и дело напрягаться, выдерживая удары волн по кормилу.

Когда наутро поднялись Горчак с помощником кормчего, кормчий, осторожно передав из рук в руки кормило, широко перекрестился, сказал:

— Слава тебе, Господи! Пронесло… Если бы шла буря, она бы уже разгулялась…

Серик с трудом доковылял до своей лавки, но завалился не на лавку, а под лавку, потому как все равно во сне под лавкой окажешься. Не успел и глаз закрыть, как провалился в глубочайший сон.

Проснулся уже под вечер, ладья не спеша, брела под унявшемся ветром, все стояли на лавках и вглядывались вперед. Серик вылез из-под лавки, спросил:

— Эй, чего там?

Звяга обернулся, сказал добродушно:

— Ну и спать ты здоров… Поднимайся, приплыли…

Серик выкарабкался из-под лавки, разминая затекшие плечи, легко вспрыгнул на лавку, и тут же увидел встающие как бы из моря высокие каменные стены с башнями. Кормчий медленно выговорил с кормы:

— Азов… — и направил ладью к берегу.

Серик спросил:

— А к чему нам останавливаться? Припасов навалом…

Кормчий проворчал недовольно:

— Видишь, половецкая ладья у берега? Вмиг догонит…

— Да чего ж ей нас догонять?!

— Тьфу ты! Пошлину взять!..

Серик ничего не понял, но замолчал, разглядывая приближающийся берег. У пристани стояло несколько купеческих ладей и одна ладья, низкая и узкая, с хищно заостренным носом, с длинным рядом весел, на треть втянутых внутрь. На кормовом помосте маячил человек, из-под ладони вглядывающийся в подходящую ладью. Кормчий вдруг заорал:

— Спустить ветрило!

Все кинулись к веревкам. Реутовы работники работали слаженно и привычно, а Серик, Шарап и Звяга только им мешали. Наконец, парус был спущен, разобрали весла и в несколько гребков подгребли к пристани. Сбросили сходни. К ладье не спеша, шагал человек, одетый во все черное, с черным круглым колпаком на голове, следом поспешали два стражника, с чудными топорами — с рукояткой, длинной, как копье. Подойдя, он остановился у конца сходней, спросил по-русски:

— Откуда идете?

Горчак, который должен был изображать купца, степенно ответил:

— Из Сурожа идем…

Человек со стражниками вереницей взошли по сходням. Оглядев невеликую кучку мешков у мачты, спросил:

— А чего ж так мало товару?

— Неудачный торг вышел… — горестно вздохнул Горчак.

И развязав кошель, отсчитал три серебрушки. Человек не двинулся, замерев, и глядя как бы мимо Горчака. Тот вздохнул еще горестнее и прибавил еще денежку. Тогда человек вытащил откуда-то из недр своей короткой накидки лоскуток пергамента, из-за уха тоненькую тростинку, тростинку обмакнул в чернильницу, висящую на поясе, присев на лавку написал несколько слов, взял печать, так же привешенную к поясу, подышал на нее, и с маху шлепнул на пергамент.

Горчак прищурил один глаз, спросил:

— А у Белой Вежи повторно платить не придется? — и демонстративно просмотрел запись, удовлетворенно кивнул.

Половец изумленно спросил:

— Так ты что, нашей грамоте разумеешь?

— Разумею… — коротко бросил Горчак. — В крепость на ночь пустите?

— Ночуйте здесь… — пробурчал чиновник. — Таверна во-он, под стеной… — указал он на скопище домишек чуть в стороне от пристани.

Реутовы работники переглянулись, один сказал:

— Сходим, а, Горчак?..

— Никакой таверны! Своего меду выпьем — и спать. Завтра с рассветом выйдем, пока попутный ветер держится. На веслах намаяться еще успеете…