Читаем Полное собрание сочинений. Том 17 полностью

Теперь же матерьялисты длаютъ обратную ошибку: желая все опредлить разумомъ, они отбрасываютъ непосредственное, не разумное знаніе живаго и берутъ за знаніе только508 отвлечете отъ этихъ знаній, прилагаемое къ неживому, и съ этимъ орудіемъ подходятъ къ своему источнику (живому), желая объяснить его, и сталкиваются съ невозможнымъ. Невозможно это, во первыхъ потому, что, хотя и во всемъ живомъ <сразу> является подтвержденіе всхъ законовъ неживаго, <но> сущность жизни <очевидно> всетаки оказывается вн этихъ законовъ. Если бы кто хотлъ объяснять химическія явленія тяготніемъ. Тяготніе несомннно дйствуетъ на каждый атомъ во время сродства, но химическое сродство дйствуетъ еще сверхъ тяготнія.

Невозможно это, во вторыхъ потому, что законы, предлежащія къ объясненію изъ міра живаго явленія, безчисленны и до безконечности разнообразны и, хотя понимаемы нами совершенно ясно, не могутъ быть подведены подъ законы. —

<Стоитъ вспомнить явленія органическаго міра: круговоротъ частицъ для удержанія однаго вида, развитіе частицъ, развитіе организма, половыя соединенія, смерть. И поразительно то, что вс эти явленія тмъ трудне для объясненія, чмъ они легче для всякаго простаго ума. Полюбилъ, совокупился, родился, вырось, состарлся, умеръ. Вс самыя простыя слова и самыя важныя явленія для человка и самыя необъяснимыя законами неорганическихъ явленій и разумомъ.

Обращаясь къ509 источнику своего познанія для того, чтобы отвтить на этотъ вопросъ, мы (невольно) находимъ еще прежде этаго дленія другое основное дленіе, которое служитъ ему источникомъ. Все, что мы знаемъ, мы знаемъ двояко: какъ самаго себя и не себя. Одно мы знаемъ непосредственно, безъ всякаго опыта: (больно, весело); другое мы знаемъ посредственно, вслдствіи опыта и разума. Для всхъ насъ міръ раздляется на дв части: одну, которая есть мы, и другую, которая — не мы. То, что мы называемъ мы, есть та часть міра, которая объединена въ насъ и отдлен[а] отъ всего остальнаго. Все остальное находится за предла[ми] этаго объединенія.

То, что объединено нами непосредственно, познается собою черезъ ощущенія, безъ участія разума. То, что не объединено нами, познается нами посредственно, черезъ органы ощущеній и разумъ. То, что познается собой непосредствен[но], мы называе[мъ] своей <жизнью>, существо[мъ]. То, что познается посредствен[но], мы называе[мъ] міромъ.

Въ мір мы длимъ все на существа живыя и не живыя. Живыя мы называемъ существа объединенныя также какъ мы, неживыми мы называемъ необъединенныя существа, или объединеніе которыхъ мы не видимъ. Въ этомъ мір, объединеніе котораго мы не видимъ, мы находимъ присутствіе законовъ, соотвтствующихъ нашему разуму; въ мір объединенномъ мы тоже находимъ законы, но законы эти далеко не такъ разумны; подраздленіе міра вытекаетъ изъ факта нашего объединенія, воплощёнія, сознанія части міра (своего тла) собою.

Итакъ, не только предположеніе матерьялистовъ объяснить живое законами неживаго не возможно, но оно неправильно, ибо все, что мы знаемъ, происходить только отъ непосредственнаго знанія живаго. Знаніе же законовъ неживаго <нетолько ограничено, но оно вытекаетъ только> изъ незнанія того живаго, котораго кажущееся намъ неживое составляетъ часть. Мы знаемъ наврно, непосредственно только живое. Мы называемъ неживымъ, мертвымъ, только то, жизнь или существованіе чего мы не понимаемъ.

Какъ мн кажется неживымъ камень, звзды, такъ могутъ казаться неживыми клточки моего тла (камень) и кровяные шарики (звзды) микроскопическому паразиту, живущему въ моемъ тл.

Условія объединенія суть органы, которые даютъ возможность понимать рядъ подобныхъ объединеній съ подобными же органами, но510 объединенія, не имющія подобныхъ же органовъ — скрыты. Неорганическимъ мы называемъ то, чего объединеніе мы не понимаемъ и принимаемъ многое за одно (камень) или одно за многое (звзды). И поправить это дло наука не можетъ.

<Воплощеніе, объединеніе дали предлы511 челов[ческаго] пониманія.> Предлы объединенія не могутъ быть раздвинуты.

Мы имемъ три рода познанія: 1) знаніе себя, той части міра, которая объединена мною; это знаніе несомннно[е], непосредственное, не разумное и полное; 2) знаніе тхъ частей міра, которыхъ объединенія, подобныя моему, мн понятны; я понимаю ихъ потому, что, получивъ впечатлніе отъ нихъ, могу, становясь на ихъ мсто, представить себ ихъ непосредственное знаніе самихъ себя; это знаніе частью непосредственное, частью разумное <по аналогіи>; и 3) знаніе всего того, что производитъ на меня впечатлніе, но на мсто чего я не могу стать, не могу представить себ, какъ оно непосредственно знаетъ себя.

————

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман