Полное собрание сочинений. Том 27.

Разойтись по добру по здорову, свобода, права. Все ложь, ложь, ложь. Такъ не бываетъ. А вы тутъ разберите да разойдитесь, когда вы страстно физически любите, когда она хороша, ^[146]молода, сильна и любила и теперь любит васъ, когда у васъ дти, когда у васъ честная семья, которую вы блюли 10 лтъ и которой гордитесь, и когда вы эгоистъ, какъ вс эгоисты нашего міра, и ничего другого не знаете, кром своего наслажденія, своей гордости, своей любви. Случилось, посл 10 лтъ семейной жизни, которая людямъ казалась счастливою, приличною, но про внутреннее достоинство которой знали только они одни. Да съ, посл 10 лтъ такъ называемой счастливой жизни явился въ семью этотъ человкъ. Онъ былъ не виноватъ, онъ тоже былъ то, что долженъ былъ быть. — Онъ... Но нтъ надо разсказать съ начала. Но вамъ, можетъ быть, непріятно? — опять сказалъ онъ.

— Нтъ, напротивъ. Я не знаю, какое то у меня странно особенное чувство къ вамъ, — сказалъ я. — Я просто полюбилъ васъ и какъ я готовъ вамъ всю душу открыть.

Но онъ не слушалъ меня. Онъ ^[147]всталъ, покрылъ раскидавшуюся двочку, вернулся, слъ противъ меня, поднялъ голову, закинувъ назадъ, какъ бы вспоминая, потомъ всталъ еще, задернулъ занавску у фонаря и опять слъ. ^[148]Въ это время прошелъ кондукторъ. Онъ сердито, гнвно проводилъ его молча глазами и началъ только тогда, когда тотъ ушелъ. Впродолженіи же разсказа потомъ онъ уже ни разу не останавливался и никто, даже вновь входящіе пассажиры, не прерывали его. Только двочку онъ поглядывалъ и изрдка поправлялъ, почти не переставая разсказ[ывать]. Во время его разсказа лицо его 20 разъ перемнялось совершенно такъ, что ничего не было похожаго съ прежнимъ лицомъ: и глаза, и ротъ, и усы, и борода даже — все было другое — то было прекрасное, трогательное новое лицо, то безобразное, ужасное, ни на что не похожее новое лицо. И перемны эти происходили въ полусвт, вдругъ: минутъ пять было одно лицо, и нельзя было никакъ видть прежняго, а потомъ неизвстно [какъ] длалось другое, и тоже нельзя было никакъ его измнить.

Вотъ что онъ разсказалъ мне:

— Мн теперь 43 года, а было тогда 30, ^[149]какъ и вамъ. И также, какъ и вы, я думалъ что только мн одному 23 года, и что вс, кто старше, никакъ не могутъ понять, что такое 23 года. Ну да не въ томъ дло. Тоже было представленіе о любви. Вамъ кажется, что никто не понимаетъ такъ любви къ женщин, какъ вы, ну а ужъ мн казалось, что никто въ мір никогда не только не испытывалъ, но и вообразить не могъ ничего подобнаго моей любви и того предмета любви, той женщины, которую я буду любить.

Вдь мы вс такъ воспитаны. Думать я такъ думалъ и не торопился выбирать предметъ любви, не торопился излить на какую-нибудь женщину вс богатства своего сердца, но это не мшало мн, какъ и вамъ, я думаю, шалить съ женщинами. Все вдь это у насъ идетъ рядомъ. Идеалъ возвышенной любви и самая гнусная гнусность. Право, т лучше, которые ужъ съ одной гнусностью живутъ. Меньше лжи.