Полное собрание сочинений. Том 27.

Я уврялъ себя и всхъ, что я люблю ее возвышенно, а поступалъ съ ней, какъ не поступаютъ животныя съ своими самками. Это вдь ужасно. Люди хуже, грязне животныхъ. А лгутъ то какъ! Любовь къ дтямъ! Я знаю, что ребенокъ, отнятый отъ груди, теряетъ половину шансовъ жизни, статистика мн доказываетъ это. И моя жена, кормилица этого ребенка, беременетъ. А я распинаюсь въ любви. Только бы не лгать. Палъ ниже животнаго, признайся въ этомъ, кайся, и ты будешь все таки человкъ. Но жить, какъ мы живемъ, — въ гно восхваляемой нами любви, довольные собой — это ужасно. Это не то что хуже животныхъ — это черти. Эмансипація вотъ гд. Съ проституціей борьба вотъ гд. Истерика и слабость вотъ отчего.

** № 11

— Такъ я жилъ, развратничалъ, воображая, что я чуть не святой и живу честной семейной жизнью. Жена моя была женщина, какъ я ее теперь понимаю, женщина самая средняя. Если была у нея особенность выдающаяся, то это было ^[153]желаніе нравиться, тщеславіе, но женское.

Образованья она была, что называется, очень хорошаго, она имла все, что можетъ ^[154] дать ученье. Она знала языки, воспитана англичанкой по теперешней мод, прошла все, что проходятъ въ гимназіяхъ, держала экзаменъ и, кром того, писала масляными красками недурно и играла на фортепіано даже очень хорошо. Она не была даровита. Еще къ музык у ней была нкоторая способность, но, какъ это бываетъ у дамъ, не искусство интересовало ее, a дйствіе производимое ею на другихъ. Кром того, она и читала и могла говорить о многомъ, но это ее не интересовало въ сущности. Она знала, что она, и зачмъ она нужна, и въ чемъ ея сила, и такъ только длала видъ, что ее что нибудь интересуетъ. Интересовало ее, бдняжку, (У!) одно: ея привлекательность, ея дйствіе на людей и, замтьте, на людей новыхъ. Ей хотлось нравиться, заставлять смотрть на себя, любоваться собой. И потому, очевидно, интересъ ея не могъ состоять въ томъ, чтобы заставить меня любоваться собой. Это ужъ было сдлано, и на меня она имла другія возжи: интересъ ея былъ въ томъ, чтобы другихъ людей заставлять любоваться собой, чужихъ людей, и чмъ боле чужихъ, тмъ интересне. Не думайте, чтобы она была исключительная кокетка, совсмъ нтъ, она была, пожалуй, средняго уровня кокетства нашихъ женщинъ. Но вс он таковы и не могутъ не быть таковы, потому что у нихъ нтъ ничего, чтобы стояло для нихъ выше, чтобы было сильне этаго женскаго тщеславія. Перевсъ этому тщеславію длаетъ въ нашемъ быту только одно — дти, и то тогда, когда женщина не уродъ, то есть сама кормитъ.

** № 12.

Главное то дло въ томъ, что вс мущины — я помню чувство къ моему лучшему другу — я знаю какъ смотрятъ на женщинъ. И я смотрлъ такъ и понимаю, что можно смотрть, но только не на мою жену. Завидовать мн даже я не позволяю. А еще мучало меня то, что она при другихъ мущинахъ говорила то, что она, бывало, говорила мн, или то, чего, я знаю, она не думала, и я видлъ, что слова ея ничего не значатъ, что и слова ея, какъ и одежда, — это только средство заманить, понравиться. Единственный отдыхъ въ этомъ отношеніи бывалъ мн, когда она беременла и потомъ когда кормила. Слдующаго ребенка, несмотря на запрещеніе мерзавцевъ, она сама стала кормить и выкормила прекрасно. И посл этаго ребенка всхъ остальныхъ. И вотъ началась та почти одинаковая наша семейная жизнь съ рожденіемъ и воспитаніемъ дтей, которая продолжалась 10 лтъ, больше — 12 лтъ. Со стороны, я увренъ, что жизнь наша представлялась счастливой, но мы знали, что это было. Это не только не была счастливая жизнь, это былъ адъ. Адъ потому, что мы, просто говоря, ненавидли другъ друга и не признавались себ въ этомъ и не нарушали семейной связи. Я много разъ замчалъ, что неврные супруги гораздо лучше живутъ. И это просто отъ того, что они уже не гршатъ другъ съ другомъ, не испытываютъ отравляющаго чувства сообщничества и раскаянія и не смотрятъ другъ на друга какъ на собственность, не желаютъ, не ревнуютъ, не пресыщаютъ другъ друга.

** № 13.

XXII.

— Да-съ. Такъ все и кончилось. Черезъ нсколько дней мы ухали все таки не такъ, какъ я хотлъ, а какъ она хотла. Она, должно быть, видлась съ нимъ еще. По всмъ доказательствамъ и разсужденіямъ я долженъ былъ знать, что ничего между ними не было, но безъ всякихъ доказательствъ, въ глубин души, я достоврно зналъ, что она измнила мн, и ненавидлъ ее всми силами души. Прежде бывало, что чмъ больше я предавался плотской любви, тмъ больше я ее ненавидлъ. Такъ теперь выходило тоже съ другой стороны: чмъ больше я ее ненавидлъ, тмъ сильне я желалъ ее. Но тутъ, несмотря на предписанія мерзавцевъ не рожать, она родила вотъ эту самую крошку, и вышелъ перерывъ въ моихъ отношеніяхъ къ ней, перерывъ, еще сильне разжегшій во мн къ ней ненависть. Помню эти мучительные роды, эти страданія, не вызывавшія во мн сочувствія, не примирившія меня съ ней. Ну, родилась двочка. Взяли опять кормилицу. Она опять стала свободна. Отношенія наши были ужасны. Они дошли до такого напряженія, что ясно было намъ обоимъ, что что-нибудь необычайное должно случиться, намъ обоимъ было страшно.