Полное собрание сочинений. Том 27.

— Надо вамъ сказать, что такое было за существо моя жена. Во-первыхъ, никакъ нельзя сказать про нее, какоеона была существо, надо сказать, какіядва существа была моя жена. Мы — и вс люди — я всегда удивлялся, отчего писатели романисты, которыхъ главное дло описывать характеры, — никогда не описываютъ того, что всякій человкъ не одинъ характеръ и даже не два, а иногда много. И въ жен моей было много разныхъ, но два, нтъ три совсмъ разныхъ существа. Одно ^[166]— мученица въ обоихъ смыслахъ, т. е. женщина, желающая мучать себя и всхъ людей, но прежде всего себя, и другая — страстная, но неумлая кокетка, тщеславная и лгунья. И въ самой глубин души — добрый, великодушный, почти святой человкъ, способный мгновенно, безъ малйшаго колебанія и раскаянія, отдать себя всего, всю свою жизнь другому. Ну, да этаго разсказать нельзя, надо было все пережить, какъ я пережилъ.

* № 19.

<Возвращаюсь я разъ съ мужскаго обда. Сидитъ она съ дядей моимъ ^[167]и молодымъ слдователемъ, добрымъ, не опаснымъ юношей, который часто бывалъ у насъ и которого я почти не ревновалъ. Сидятъ и играютъ въ винтъ. Дти ужъ уложены спать. Старшій, ^[168]Вася, тотъ, котораго кормила кормилица (ему было десять лтъ, онъ былъ въ приготовительномъ класс), потомъ ^[169]Лиза, 8 лтъ двочка, потомъ Ваня и Митя и Анночка, послдняя, двухъ лтъ.

Я слъ за нее, а она, по просьб дяди, сла за фортепіано.

— Ахъ да, — говоритъ она, — прізжалъ Трухачевскій, я не приняла его.>

* № 20.

<Все, что я длалъ, я длалъ съ большой точностью, не торопливостью и ловкостью, какъ это длаютъ зври и люди въ моменты физическаго возбужденія.

Я послушалъ у двери гостиной. Были слышны голоса, и по звуку этихъ голосовъ ничего нельзя было заключить. Но заключеніе, какое мн нужно было, уже было сдлано. Ничто теперь ужъ не могло разуврить меня въ ея виновности. Теперь, разбирая мои чувства, я могу опредлить ихъ такъ. Я былъ виноватъ въ своемъ животномъ и безчеловчномъ отношеніи къ жен. Я чувствовалъ эту свою вину въ глубин души, но чтобы не признавать свою вину, мн нужна была ея виновность: отъ этаго этотъ мучительный восторгъ, который я испытывалъ при всякомъ повод, который она мн подавала, обвинять ее. Отъ этаго же желаніе ея вины и ни на чемъ не основанная увренность въ ея дйствительности. Увренность замнялась злобой противъ нея и всмъ тмъ, что возбуждало ее.>

** [ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ «ПОСЛЕСЛОВИЯ К «КРЕЙЦЕРОВОЙ СОНАТЕ».]

ПОСЛСЛОВIE.

— Читали вы послднюю повсть Толстаго?

— Нтъ, а что?

— Да ужъ до того дописался, что проповдуетъ безбрачіе, прекращеніе рода человческаго.

— Да, мистицизмъ до добра не доведетъ. И какая это жалость, что наши русскіе писатели такъ скоро повреждаются въ разсудк. Отчего бы это? — и т. д.

Вотъ т сужденія, которыя въ большинств случаевъ среди самыхъ вліятельныхъ судей вызоветъ мой разсказъ. И мн жалко, что это такъ будетъ. Мн бы хотлось, чтобы читатели, особенно молодые, не ршали бы такъ сразу, а вдумались бы въ т вопросы, которые затронуты въ этомъ разсказ. А стоитъ только безъ предвзятыхъ мыслей, безъ непоколебимой вры въ пошлость, въ то, что существующіе порядки суть самые хорошіе порядки, стоитъ серьезно и свободно подумать объ этихъ предметахъ, чтобы неизбжно придти къ тмъ же мыслямъ, къ которымъ пришелъ и я. Мысли же, къ которымъ я пришелъ, выражая ихъ въ самой сжатой форм, вотъ какія:

1) Въ дохристіанское время и въ внхристіанскихъ народахъ мущины смотрли и смотрятъ на женщину какъ на предметъ наслажденія. Христіанство установило равенство мущины и женщины и этимъ самымъ уничтожило въ сознаніи до и внхристіанскій взглядъ на женщину. Но эта перемна взгляда совершилась только въ тхъ христіанахъ, которые всмъ сердцемъ усвоили всю сущность ученія, а такихъ всегда было очень мало; большинство осталось съ прежнимъ взглядомъ на женщину, несмотря на то, что соединеніе съ женщиной совершалось и совершается въ форм христіанскаго брака. Для большинства женщина осталась орудіемъ наслажденія, и отъ этого проституція, развратъ и нехристіанская жизнь въ семьяхъ.

2) Христіанское отношеніе половъ выражено въ 28 стих V главы Матфея, гд сказано, что тотъ, кто смотритъ на женщину съ вожделніемъ, уже прелюбодйствовалъ съ ней въ сердц своемъ. Тоже надо понимать и обратно. Положеніе это относится не къ однимъ чужимъ женамъ и чужимъ мужьямъ, а и къ своей жен и къ своему мужу. Похоть къ женщин есть нехристіанское чувство, съ которымъ всегда боролось и борется истинное христіанство. Въ наше же время чувство это поощряется въ общественной жизни книгами, картинами, зрлищами, нарядами, увеселеніями и признается законнымъ ^[170]въ семейной жизни. Отъ этаго — разнообразным безчисленныя физическія страданія, вырожденіе потомства, униженія человческаго достоинства и общій упадокъ нравственности.