Полное собрание сочинений. Том 27.

3) Идеалъ того, къ чему можетъ и долженъ стремиться христіанинъ, выраженъ также въ Евангеліи Мф. XIX, 10, 11, 12. На заявленіе о томъ, что если таково ^[171]отношеніе къ жен, какое оно предписываетъ, то лучше не жениться вовсе, Христосъ говоритъ, что не вс могутъ сдлать это, но т, кому дано, т, которые сдлали себя скопцами для Царства небеснаго. Словами этими высказано то, что идеалъ христіанина, женщины и мущины, есть безбрачіе и чистота совершенная, а не тотъ идеалъ, который въ лучшемъ случа, т. е. въ нравственно воспитанныхъ молодыхъ людяхъ, теперь стоитъ передъ ними — идеалъ плотской любви въ супружеской жизни. И вотъ, потому что идеаломъ людей стоятъ плотскія наслажденія супружеской жизни, получается развратная супружеская жизнь. Только тогда достигнутъ люди честнаго и чистаго брака, когда идеаломъ ихъ будетъ совершенная чистота. Только тогда можно достать камнемъ до цли, когда будешь бить дальше ея.

4) Когда было полное смшеніе половъ, многоженство, наложничество было идеаломъ, который не вполн достигался, но всетаки поднималъ семейную жизнь на высшую ступень. Единобрачіе было слдующимъ идеаломъ, который далеко не достигается, но стремленіе къ которому подняло людей на слдующую ступень. Теперь ясно выступаетъ поставленный христіанствомъ идеалъ полной чистоты, и стремленіе къ нему поднимаетъ на слдующую, высшую ступень.

Таковы мои мысли объ отношеніяхъ мущинъ и женщинъ. И я убжденъ, что тотъ, кто серьезно подумаетъ объ этомъ предмет, придетъ къ тому же, потому что я пришелъ къ этимъ мыслямъ не потому, что я выдумалъ ихъ, а потому что, вопервыхъ, я нашелъ стремленіе къ чистот и отвращеніе къ похоти въ своемъ сердц, и всякій искренній, не испорченный человкъ найдетъ тоже въ своемъ, во 2-хъ, я нашелъ ясное и точное указаніе на это въ высшемъ проявленіи разума человческаго, а въ 3-хъ — я нашел тоже въ общемъ движеніи всего человчества. Съ тхъ поръ, какъ мы знаемъ людей, они постоянно двигаются отъ наибольшей распущенности въ половомъ отношеніи къ большей умренности, воздержанію и чистот.

«Но родъ человческій прекратится». На это я могу сказать только то, съ чмъ, я думаю, согласится всякій, — что я несомннно чувствую, что содйствіе продолженію рода человческаго никакъ не лежитъ въ моихъ обязанностяхъ. Что родъ человческій прекратится отъ того, что люди сдлаются чистыми и святыми, ничего нтъ страшнаго. По ученію церкви мы признаемъ, что жизнь рода человческаго прекратится, по ученію науки, указывающей на то, что ужъ начинаетъ обмерзать съ краевъ (на полюсахъ) нашъ земной шаръ, и что скоро онъ весь замерзнетъ, и жизнь прекратится. И мы не протестуемъ и не боимся. Отчего же мы такъ пугаемся того, что жизнь прекратится отъ того, что люди сдлаются святыми? При томъ же если ужъ говорить, о чемъ не слдуетъ говорить, то и другое можетъ случиться въ одно и тоже время.

Л. Т.6 Д[екабря].

* [ВТОРАЯ РЕДАКЦИЯ «ПОСЛЕСЛОВИЯ К«КРЕЙЦЕРОВОЙ СОНАТЕ».]

— Читали вы послднюю повсть Толстаго?

— Нтъ, а что?

— Да ужъ до того дописался, что проповдуетъ безбрачіе, прекращеніе рода человческаго.

— Да, мистицизмъ до добра не доведетъ. И какая это жалость, что наши русскіе писатели такъ скоро повреждаются въ разсудк. Отчего бы это? — и т. д.

Вотъ т сужденія, которыя въ большинств случаевъ среди самыхъ влiятельныхъ судей вызоветъ мой разсказъ. И мн жалко, что это такъ будетъ. Мн бы хотлось, чтобы читатели, особенно молодые, безъ закоренлыхъ привычекъ и предвзятыхъ мыслей, оправдывающихъ эти привычки, вдумались бы въ то, что сказано въ этомъ разсказ, а вдумавшись и придя къ тмъ же мыслямъ, къ которымъ я пришелъ, сообразно этимъ мыслямъ измнили бы и повели бы свою жизнь. Такъ я писалъ прежде еще, чмъ разсказъ этотъ сталъ извстенъ и появились о немъ сужденія. Появившіяся о немъ сужденія и мннія и недоумнія, выражаемыя въ письмахъ, которыя я получаю о предмет этаго разсказа, и самое запрещеніе для печати этаго разсказа подтвердило и превзошло мои ожиданія. Сужденія слышатся самыя для меня неожиданныя о смысл и значеніи этого разсказа. Говорится о цинизм, неприличіи, о пессимизм, мрачности этого разсказа, говорится о какой то художественности изложенія, о великомъ мастерств и нелпости автора, о проповди самоубiйства, объ униженіи женщины, о томъ, что герой разсказа психопатъ, объ отрицаніи семьи и брака и еще о многомъ другомъ, но только не о томъ, что составляетъ существенное содержаніе и необходимый выводъ изъ этого разсказа.

<Передъ Богомъ говорю, что мн нисколько не обидно это, но мн жалко, что такъ говорятъ и будутъ говорить, не для себя, а для тхъ людей, въ особенности молодыхъ, которые, сбитые такимъ сужденіемъ людей, мнніе которыхъ они привыкли уважать, не прочтутъ или, что хуже, прочтя, не поймутъ того, что тяжелыми страданіями выжито мною и съ болью сердца сознано и высказано не для потхи, но на пользу людямъ, идущимъ по той же гибельной дорог, по которой и я шелъ въ моей жизни.