Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг.

«Ахъ, канальи, вдь они ее убьютъ», сказалъ канитанъ, ударилъ плетью по лошади и поскакалъ къ солдату. «Не трогай ее!» закричалъ онъ. Но въ то-же самое время прыткій солдатъ добжалъ до женщины, схватился за мшокъ, но она не выпустила его изъ рукъ. Солдатъ схватилъ ружье обими руками и изъ всхъ силъ ударилъ женщину въ спину. Она упала, на рубашк показалась кровь, и ребенокъ закричалъ. – Капитанъ бросилъ на землю папаху, молча схватилъ солдата за волосы и началъ бить его такъ, что я думалъ, – онъ убьетъ его; потомъ подошелъ къ женщин, повернулъ ее и когда увидалъ заплаканное лицо гологоловаго ребенка и прелестное блдное лицо 18-ти лтней женщины, изо рта котораго текла кровь, бросился бжать къ своей лошади, слъ верхомъ и поскакалъ прочь. Я видлъ, что на глазахъ его были слезы. —

⁸⁷ Карабинеръ, зачмъ ты это сдлалъ? Я видлъ, какъ ты глупо улыбался, когда капитанъ билъ тебя по щекамъ. Ты недоумвалъ, хорошо-ли ты сдлалъ или нтъ; ты думалъ, что капитанъ бьетъ тебя такъ по нраву, ты надялся на подтвержденіе твоихъ товарищей. – Я знаю тебя. – Когда ты вернешься въ Штабъ и усядешься въ швальню, скрестивъ ноги, ты самодовольно улыбнешься, слушая разсказъ товарищей о своей удали, и прибавишь, можетъ быть, насмшку надъ капитаномъ, который билъ тебя. Но вспомни о солдатк Анись, которая держитъ постоялый дворъ въ Т. губерніи, о мальчишк – солдатскомъ сын – Алешк, котораго ты оставилъ на рукахъ Анисьи и прощаясь съ которымъ ты засмялся, махнувъ рукою, для того только, чтобы не расплакаться. Что бы ты сказалъ, ежели-бы буяны-фабричные, усвшись за прилавкомъ, съ пьяна стали бы бранить твою хозяйку и потомъ бы ударили ее и мдной кружкой пустили-бы въ голову Алешки? – Какъ-бы это понравилось теб? – Можетъ быть, теб въ голову не можетъ войдти такое сравненіе; ты говоришь: «бусурмане». – Пускай бусурмане; но поврь мн, придетъ время, когда ты будешь дряхлый, убогій, отставный солдатъ, и конецъ твой ужъ будетъ близко. Анисья побжитъ за батюшкой. Батюшка придетъ, а теб ужъ подъ горло подступитъ, спроситъ, гршенъ-ли противъ 6-й заповди? «Гршенъ, батюшка», скажешь ты съ глубокимъ вздохомъ, въ душ твоей вдругъ проснется воспоминаніе о бусурманк, и въ воображеніи ясно нарисуется ужасная картинка: потухшіе глаза, тонкая струйка алой крови и глубокая рана въ спин подъ синей рубахой, мутные глаза съ невыразимымъ отчаяніемъ вперятся въ твои, гололобый дтенышъ съ ужасомъ будетъ указывать на тебя, и голосъ совсти не слышно, но внятно скажетъ теб страшное слово. – Что-то больно, больно ущемитъ тебя въ сердц, послднія и первыя слезы потекутъ по твоему кирпичному израненному лицу. Но ужъ поздно: не помогутъ и слезы раскаянія, холодъ смерти обниметъ [?] тебя. – Мн жалко тебя, карабинеръ.

Когда уже все было разрушено и уничтожено въ аул, Генералъ приказалъ приготовиться къ отступленію и похалъ впередъ. Опять тотъ-же порядокъ – цпи по сторонамъ, Генералъ съ улыбкой и свитой въ середин. Но непріятель усилился и дйствовалъ смле. Пули летали съ обихъ сторонъ. Однако Генералъ держалъ себя такъ, какъ долженъ держать начальникъ, подающій примръ мужества и храбрости. Онъ халъ съ п[олковникомъ] и небрежно разговаривалъ съ нимъ. Полковникъ былъ ни дать ни взять англичанинъ: кровный гндой, скаковый жеребецъ, англ[ійское] сдло съ необыкновенными стременами, ноги впередъ, припригивая, ботфорты, блыя панталоны, блый жилетъ, который виднъ изъ подъ разстегнутаго военнаго сертука, и куча брелоковъ, манжеты, воротнички, огромные рыжія бакенбарды; и во всемъ этомъ чистота необыкновенная. Словомъ – британецъ совершенный, особенно, ежели снять съ него военный сюртукъ и попаху. —

«Вы пойдете въ авангард, п[олковникъ]», сказалъ ему Генералъ, наклоняясь и съ любезной улыбкой. —

«Слушаю», сказалъ полковникъ, приставляя руку къ попах; и потом прибавилъ по-французски: «Вы меня обижаете, Генералъ – ни раза не дадите арьергарда. On dirait que vous me boudez».⁸⁸

– Вдь вы знаете, что К[нягиня] ни за что не проститъ мн, ежели вы будете ранены. Одно, чмъ я могу оправдаться, это тоже быть раненнымъ. —

– И точно, вы не бережете себя, Генералъ.

– Ежели меня убьютъ, то я увренъ, вы первый поднимете меня; и я васъ» —

Полковникъ съ сіяющей улыбкой наклонился и пробормоталъ что-то.

«Какіе милые рыцари», подумалъ я. Надо замтить, что такой любезный разговоръ происходилъ на ходу и подъ сильнымъ огнемъ непріятеля. Не далеко отъ насъ поранили нсколько солдатъ, и когда провозили однаго изъ нихъ, раненнаго въ шею и кричавшаго изъ всхъ силъ, и когда молодой подп[олковникъ?], который былъ въ свит Генерала, съ участіемъ взглянулъ на него и, обратившись къ другимъ, невольно вымолвилъ: какой ужасъ, Генералъ въ середин разговора взглянулъ на него такъ.

..... – Вот это мужество!

Прохавъ саженъ 200 и выхавъ изъ подъ непр[іятельскаго] огня, Генералъ слзъ съ лошади и вллъ готовить закуску. Офицеры сдлали тоже. А[дъютантъ] с глянцевитымъ лицомъ, нахмурившись, легъ въ сторон.