Кто здесь? Племянница? И прочь бежит? —Одно лишь слово: где же твой супруг? —О, если сплю, всё дам я, чтоб проснуться!Не сплю, — так пусть недобрая планетаСразит меня, чтоб я заснул навек! —Скажи, чьи руки грубые так зверскиОт стана отрубили твоегоДве ветви, сладостное украшенье,Под сенью чьей мечтали королиЗабыться сном, но счастья не снискалиТвоей любви. Но что же ты молчишь? —Увы! Ручей горячей алой крови,Как водомет под ветром, то встает,То падает меж уст окровавленныхВслед за дыханьем сладостным твоим.Тебя Терей, знать, некий обесчестил,Язык отняв, чтоб выдать не могла.Ах, вот, стыдясь, лицо ты отвращаешь.О, несмотря на всю потерю крови,Из трех отверстий бьющей, как из труб,Оно зарделось, словно лик Титана[31],Когда столкнется с облаками он.Отвечу ль за тебя? Скажу ль — то правда?О, если б сердце знать твое, знать зверя,Чтоб душу облегчить, прокляв его!Как печь закрытая, немое гореСжигает в пепел сердце, где живет.Лишь языка лишилась ФиломелаИ вышила рассказ свой на холсте.Но у тебя возможность эту взяли,Хитрейшего ты встретила Терея:Он отрубил прекрасные персты,Что выткали б искусней Филомелы.О! Если б изверг видел эти рукиЛилейные, когда они касалисьНа лире струн, как листья трепетавшихВ восторженных и нежных поцелуях, —О нет, он отрубить бы их не смог!Внимая же гармонии, творимойСладчайшим языком,Заснуло б, выронив кинжал, как встарьУ ног фракийского поэта Цербер[32].Пойдем со мной и ослепи отца:Ведь он при зрелище таком ослепнет.За час грозы затопятся луга, —За годы слез что станется с глазами?Останься, будем вместе слезы лить,Когда бы стон мог горе облегчить!Уходят.
Акт III
Сцена 1
Рим. Улица.
Входят судьи, сенаторы и трибуны со связанными Марцием и Квинтом, которых ведут на казнь; Тит идет впереди, умоляя.
ТитМолю, сенаторы! Трибуны, стойте!Из сожаленья к старику, чья жизньПрошла средь войн, пока вы мирно спали;Во имя крови, пролитой за Рим,Ночей морозных, проведенных в бденье,И горьких этих слез, текущих нынеПо старческим морщинам на щеках, —Над осужденными сынами сжальтесь,Чьи души не испорчены, поверьте!О двадцати двух сыновьях не плакал, —На ложе чести умерли они;Об этих же в пыли напечатлеюТоску сердечную и скорбь души.Пусть слезы жажду утолят земли;Кровь сыновей краснеть ее заставит.(Бросается на землю.)
Судьи и другие проходят мимо него и уходят.