Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Современное и почти равносильное возбужденіе этихъ двухъ интересовъ: религіознаго и общественнаго, двухъ противоположныхъ концовъ, можетъ быть, одной разорванной мысли, — заставляетъ насъ предполагать, что участіе ныншней Франціи въ общемъ развитіи человческаго просвщенія, ея мсто въ области науки вообще, должно опредлиться тою особенною сферою, откуда исходятъ оба и гд смыкаются въ одно эти два различныя направленія. Но какой результатъ произойдетъ отъ этого устремленія мысли? Родится ли отъ того новая наука: наука общественнаго быта, — какъ въ конц прошедшаго вка, отъ совмстнаго дйствія философскаго и общественнаго настроенія Англіи, родилась тамъ новая наука народнаго богатства? Или дйствіе современнаго Французскаго мышленія ограничится только измненіемъ нкоторыхъ началъ въ другихъ наукахъ? Суждено ли Франціи совершить или только предначать это измненіе? Отгадывать это теперь было бы пустою мечтательностью. Новое направленіе только начинаетъ, и то едва замтно, выказываться въ словесности, — еще несознанное въ своей особенности, еще несобранное даже въ одинъ вопросъ. Но во всякомъ случа это движеніе науки во Франціи не можетъ не казаться намъ значительне всхъ другихъ стремленій ея мышленія, и особенно любопытно видть, какъ оно начинаетъ выражаться въ противорчіи прежнимъ началамъ политической экономіи, — науки, съ предметомъ которой оно боле всего соприкасается. Вопросы о конкуренціи и монополіи, объ отношеніи избытка произведеній роскоши къ довольству народному, дешевизны издлій къ бдности работниковъ, государственнаго богатства къ богатству капиталистовъ, цнности работы къ цнности товара, развитія роскоши къ страданіямъ нищеты, насильственной дятельности къ умственному одичанію, здоровой нравственности народа къ его индустріальной образованности, — вс эти вопросы представляются многими въ совершенно новомъ вид, прямо противномъ прежнимъ воззрніямъ политической экономіи, и возбуждаютъ теперь заботу мыслителей. Мы не говоримъ, чтобы новыя воззрнія вошли уже въ науку. Для этого они еще слишкомъ незрлы, слишкомъ односторонни, слишкомъ проникнуты ослпляющимъ духомъ партіи, затемнены самодовольствомъ новорожденія. Мы видимъ, что до сихъ поръ самые новйшіе курсы политической экономіи составляются еще по прежнимъ началамъ. Но вмст съ тмъ мы замчаемъ, что къ новымъ вопросамъ возбуждено вниманіе, и хотя не думаемъ, чтобы во Франціи могли они найти свое окончательное ршеніе, но не можемъ однакоже не сознаться, что ея словесности предназначено первой внести этотъ новый элементъ въ общую лабораторію человческаго просвщенія.

Это направленіе Французскаго мышленія происходитъ, кажется, изъ естественнаго развитія всей совокупности Французской образованности. Крайняя бдность низшихъ классовъ служила къ тому только вншнимъ, случайнымъ поводомъ, а не была причиною, какъ думаютъ нкоторые. Доказательства этому можно найти во внутренней несвязности тхъ воззрній, для которыхъ народная бдность была единственнымъ исходомъ, и еще боле въ томъ обстоятельств, что бдность низшихъ классовъ несравненно значительне въ Англіи, чмъ во Франціи, хотя тамъ господствующее движеніе мысли приняло совершенно другое направленіе.

Въ Англіи вопросы религіозные хотя возбуждаются положеніемъ общественнымъ, но тмъ не мене переходятъ въ споры догматическіе, какъ, напримръ, въ Пусеизм и у его противниковъ; вопросы общественные ограничиваются мстными требованіями, или подымаютъ крикъ (a cry, какъ говорятъ Англичане), выставляютъ знамя какого нибудь убжденія, котораго значеніе заключается не въ сил мысли, но въ сил интересовъ, ему соотвтствующихъ и вокругъ него собирающихся.