Полное собрание стихотворений

А как весь миллион баронов истощился,

То стал опять ничто барон,

Таков, как был и прежде он;

Без денег он от всех оставлен очутился,

И доказал своим житьем

Барон наш правду эту всем,

Что детям только зла родители желают,

Когда лишь им одно богатство оставляют:

Богатство — пагуба и вред

Тому, в ком воспитанья нет.

МЕДВЕДЬ-ПЛЯСУН{*}

Плясать медведя научили

И долго на цепи водили;

Однако как-то он ушел

И в родину назад пришел.

Медведи земляка лишь только что узнали,

Всем по лесу об нем, что тут он, промичали;

И лес лишь тем наполнен был,

Что всяк друг другу говорил:

«Ведь мишка к нам опять явился!»

Откуда кто пустился,

И к мишке без души медведи все бегут;

Друг перед другом мишку тут

Встречают,

Поздравляют,

Целуют, обнимают;

Не знают с радости, что с мишкою начать,

Чем угостить и как принять.

Где! разве торжество такое,

Какое

Ни рассказать,

Ни описать!

И мишку все кругом обстали;

Потом просить все мишку стали,

Чтоб похожденье он свое им рассказал.

Тут всё, что только мишка знал,

Рассказывать им стал

И между прочим показал,

Как на цепи, бывало, он плясал.

Медведи плясуна искусство все хвалили,

Которы зрителями были,

И каждый силы все свои употреблял,

Чтоб так же проплясать, как и плясун плясал.

Однако все они, хоть сколько ни старались,

И сколько все ни умудрялись,

И сколько ни кривлялись, —

Не только чтоб плясать,

Насилу так, как он, могли на лапы встать;

Иной так со всех ног тут о землю хватился,

Когда плясать было пустился;

А мишка, видя то,

И вдвое тут потщился

И зрителей своих поставил всех в ничто.

Тогда на мишку напустили,

И ненависть и злость искусство всё затмили;

На мишку окрик все: «Прочь! прочь отсель сейчас!

Скотина эдака умняй быть хочет нас!»

И всё на мишку нападали,

Нигде проходу не давали,

И столько мишку стали гнать,

Что мишка принужден бежать.

ОРЛЫ{*}

Сначала всяко дело строго

И в строку так идет,

Что и приступу нет;

А там, перегодя немного,

Пошло и вкриво всё и вкось,

И отчасу всё хуже, хуже,

Покуда наконец хоть брось.

Не знаю, череду ведут ли люди ту же,

Но слово в басне сей

Про птиц, не про людей.

Орлы когда-то все решились

Составить общество правленья меж собой

И сделали устав такой,

Чтоб прочие от них все птицы удалились,

Как недостойные с орлами вместе жить,

Судить,

Рядить

Или в дела орлов входить

И, словом, в обществе одном с орлами быть.

И так живут орлы, храня устав свой строго,

И никакой из птиц к орлам приступу нет.

Прошло не знаю сколько лет,

Однако, помнится, не много,

Вдруг из орлов один свой голос подает,

С другими эдак рассуждает

И вот что предлагает:

«Хоть позволения на то у нас и нет,

Чтоб с нами в обществе другие птицы жили,

Которы б не одной породы с нами были,

Достоинств равных нам,

Орлам,

Отменных не имели,

Летать по-нашему высоко не умели,

На солнце бы смотреть не смели;

Но как соколий нам известен всем полет

И думаю, что нам он пользу принесет,

Так пусть и он при нас живет;

Мне кажется, беды тут нет».

— «И впрям, — орлы на то сказали, —

Его полет...

А сверх того, один сокол куды нейдет».

И сокола принять позволить приказали.

Потом, спустя еще не знаю сколько лет,

Уж также и сокол свой голос подает,

Что пользы ястреб тож не мало принесет,

И нужным признает,

Чтобы орлы благоволили

И ястреба принять.

Но тут было орлы сперва поусумнились,

Хотели отказать;

Однако наконец решились,

Чтоб позволенье дать

И ястреба в их общество принять.

Потом и ястреб тож орлам стал представлять,

Что нужны птицы те, другие,

Неведь какие,

Чтоб разну должность отправлять.

Что ж? Сделался приказ от самого правленья,

Чтоб птицам был прием вперед без представленья;

И вышло наконец, что в общество орлов

Уж стали принимать и филинов и сов.

УСМИРИТЕЛЬНЫЙ СПОСОБ{*}

Был у отца сын, малый молодой,

Шалун и бедокур такой,

Хоть голову кому так рад сорвать долой.

Какая только где проказа ни случится,

Наш малый завсегда тут первым очутится.

«Что, — говорит отец, — с повесой мне начать?

И чем его унять?»

Однако, чтоб себя стыда и бед избавить,

А в малом жару поубавить,

Он способ с ним еще вот этот предприял:

Как матушка на то любезна ни косилась,

В Америку его на сколько-то послал.

Что ж? чем поездка та решилась?

Ужли смирнее малый стал?

Где! бешеным таким еще и не бывал.

И для того отец и дядя посудили,

Подумали и положили,

Что как пути в нем не видать,

То б в службу малого военную отдать.

Поплакали, погоревали

И наконец его в солдаты записали,

Что в самом деле для него

Полезнее казалося всего.

Хоть люди каковы б поенные ни были

И что б про них ни говорили,

Но многих палкой жить они уж научили.

А впрочем, нужды в этом нет,

Что столько ж иногда умен и тот, кто бьет,

Как тот, кто за вину побои принимает.

Однако малого ничто не пронимает,

И палка даже не берет.

Посылка за отцом, чтоб в полк ему явиться.

«Нет, — говорят, — изволь назад ты сына взять

И сам, как хочешь, с ним возиться,

А нашей мочи уж не стало больше биться».

И велено отцу его назад отдать.

Теперь уж от него добра не ожидать!

Но нет, скорехонько детину проучили:

Еще и месяц не прошел,

Совсем детина присмирел.

Да чем же малого так вдруг переменили?

Ужли в тюрьму отец детину посадил?

Нет, лучше этого его он проучил:

На злой жене женил.