Полнолуние

Бульвар сверкал неоновыми огнями, на которые привычно слетались ночные бабочки со всего Лос-Анджелеса. Филипп был симпатичным, хорошо одетым молодым человеком с приятными манерами, и любая девушка с радостью села бы к нему в машину, не ведая, что ее там ждет. Он подозвал первую попавшуюся проститутку, даже не взглянув на нее. Ему было невыносимо выбирать ту, кому суждено умереть. Едва автомобиль выехал на пустынное шоссе, как Элеонора выпрямилась на заднем сиденье, ринулась вперед и вцепилась девушке в шею, как волчица. Филипп не сбавлял скорость и не отрывал взгляда от дороги, не забывая об осторожности. Все произошло довольно быстро, Элеонора вскоре с облегчением вздохнула, отпустила опустошенное тело и откинулась обратно, во тьму.

– А теперь остановись где-нибудь на обочине и выброси мусор, – равнодушно велела она.

– Это ужасно, – дрогнувшим голосом произнес Филипп, стараясь не обращать внимания на труп рядом с собой, – я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы тебе больше не приходилось этого делать. Я найду выход, обещаю, все-таки я врач.

Глаза Элеоноры в полумраке удовлетворенно мерцали, отражаясь в зеркале заднего вида.

– Я не возражаю. Мне не нравится убивать. Это очень утомительно, я хочу просто жить как раньше. С тобой!

Через пять месяцев пребывания в Америке силы у Элеоноры окончательно иссякли, несмотря на то что она хорошо питалась и даже стала убивать по две жертвы в месяц. Ей пришлось вернуться в Румынию к своему создателю. Филипп беспрекословно последовал за ней, не в силах отпустить Элеонору одну. Он любил ее в смерти так же, как и при жизни.

Глава 34

О кровавой связи своей правнучки Элеоноры и Низамеддина Эдгар узнал инстинктивно. Он просто ощутил, что в мире появился еще один вампир, и это вампир его крови. Эдгар посетил кинотеатр, где показывали фильмы пятилетней давности, чтобы посмотреть на нее. Роль юной Элеоноры занимала всего пять минут в самом начале, но запоминалась. Эпизодическая героиня в обтягивающем свитере переходила улицу и становилась жертвой убийцы. Элеонора медленно поворачивалась и смотрела в камеру невидящим взглядом янтарных глаз. А в следующей сцене уже лежала в луже крови и золотистом ореоле своих пышных волос цвета опавших листьев. В ней проскальзывала некая изысканность, унаследованная от отца-англичанина. Эдгар понял, в чем секрет несомненной притягательности этой женщины, но его подобный типаж не прельщал. Он видел Элеонору насквозь. Она была слишком капризна и взбалмошна, а он патриархальный мужчина из XVIII века, обладающий традиционным вкусом. Эдгар предположил, что турок тоже посмотрел этот фильм, и подумал, что пора возвращаться в страну, которой избегал последние сто пятьдесят восемь лет. Она теперь называлась Румынией.

Стоял теплый апрельский день. Яблоневые деревья в саду «Магдалы» покрылись клейкими зелеными листочками. Элеонора вышла на воздух, наслаждаясь мягким теплом весенних лучей. Она медлила и пока не появлялась в замке для встречи с Низамеддином, подпитываясь его силой на небольшом расстоянии. Элеонора по-прежнему разрывалась между любимым мужем и своим темным покровителем, поэтому пребывала в задумчивости. Из-за заклятия, наложенного много лет назад, Эдгар не мог переступить порог «Магдалы», поэтому решил поговорить с правнучкой в саду. Он наблюдал за ней в течение нескольких дней и успел сделать определенные выводы о характере Элеоноры и отношениях с обоими мужчинами. Эдгар подивился абсурдности сложившейся ситуации и даже немного посочувствовал Низамеддин-бею. Но тот сам виноват – нечего сманивать и обращать чужих жен. Элеонора же в глазах Эдгара была крайне ограниченна, ее представления о жизни казались приземленными и убогими. Она не видела дальше сказочного «жили долго и счастливо», не мыслила вечности без своего смертного спутника. На этом и намеревался сыграть Эдгар.

Элеонора подняла глаза и увидела мужчину в вычурном костюме эпохи рококо, сидящего на стволе поваленного дерева. Его ангельски длинные локоны искрились в лучах солнца, их яркий отблеск освещал лицо подобно пламени свечи и скрадывал мертвенную бледность. Этот незнакомый лик вырисовывался в сплетении полутонов и мелькающих теней, как на старинном портрете. Его неотразимый образ и театральная поза не могли не впечатлить Элеонору как бывшую актрису. А Эдгар вдруг заметил ее замершую беременность и был потрясен до глубины души. Насколько же Низамеддин поддался страсти и потерял голову, что посмел обратить замужнюю женщину, к тому же беременную?

– Ну здравствуй, Алиса-Элеонора, – сказал он по-английски.

Элеонора удивленно смотрела на Эдгара знакомыми глазами его румынских правнучек.

– Кто ты? Я тебя никогда прежде не видела, но откуда-то знаю, что ты тоже вампир.

Эдгар поманил ее рукой, но это движение затерялось в солнечном мареве, словно окружившем его прозрачной золотой стеной.

– Скажем так, твой дальний родственник. Иди сюда, нам надо поговорить. Не бойся, я не причиню тебе зла.