Полнолуние

Из-за традиционного шума никто не обратил внимания на мужика, которому разбавленное пиво пошло внезапно не в то горло. Точно так же не обращали внимания здесь на безногого танкиста с баяном: даже тот, кто попадал в чайную впервые, узнавал: зовут его Вася. Калеку прикатывает сюда на самодельной тележке с колесиками дочка, девочка лет десяти. Доставляет аккуратно, ровно на время открытия. А когда пора закрываться — возвращается за папой. Денег баянисту почти не бросают, зато постоянно подкармливают и подпаивают, и вот таким, сытым и пьяненьким, ребенок забирает отца домой. Ведь иначе придется думать, как накормить героя войны самим — ее мама работала в одной из поселковых контор, упорядочивая бесконечные бумаги.

Взяв себе пива, Офицер на ходу плеснул немножко в подставленную кружку баяниста, перекинулся с ним несколькими фразами. О чем говорили, Голуб не услышал, да и не очень хотел. Стараясь не попадать в поле прямого зрения того, кто готов был убить его на берегу Глухой Вильвы, он не сводил взгляда с бородача. При этом поддерживал не слишком обязательную беседу с местными завсегдатаями. Долго Офицер в чайной не задержался, натянул кепку, вышел, махнув на прощание знакомым.

Сразу же попрощался и Голуб.

Он дал Вовку небольшую фору, а потом увязался следом.

Будний день клонился к вечеру. Игорь пересек базар, который начинал сворачиваться. Не оглядываясь по сторонам, двигаясь так, будто ему ничего тут не угрожает, довел шпиона до знакомого уже тому Дома культуры. Там Офицер о чем-то коротко переговорил с немолодым человеком. Тот пристроил на специальную доску с надписью от руки «Кино» самодельную афишу с рукописным: «Завтра по просьбам — „Чапаев“!» — а тогда, дружески хлопнув его по плечу, открыл двери и исчез внутри.

Первый порыв — подойти к дядьке с афишей и спросить, кто такой этот с бородой, — Голуб укротил. Причем с определенным усилием. Непременно же ляпнет потом Офицеру: мол, интересовался тобой тут один, будто между прочим. Вовк насторожится, потому что залег на дно, рыло в пуху, тени собственной шугается, факт. Так что решил пока прикинуть, кем его бывшего солагерника могут в этом Сатанове считать.

Ответ нашелся быстро. Не иначе пристроился Офицер тут, в Доме культуры. Придурился кем-то, тянет лямку обычного советского человека. Служит, получает продуктовые карточки.

Ну-ну…

Площадка перед домом была небольшая, однако довольно открытая. Оставаясь тут дольше, Голуб мог засветиться. Потому, забыв про свою главную цель, он отошел и расположился со своей тростью так, чтобы видеть крыльцо и входные двери. Не живет же Офицер там, не спит. Хотя… хрен знает, как тут у него все сложилось. Голуб приготовился ждать долгонько, даже начал думать, куда бы переместиться, поменять точку. Но меньше чем за час из помещения вышли один за другим несколько человек. Преимущественно женщин, если не считать пожилого киномеханика. Одна вела за руку мальчика лет семи, видно, брала с собой на работу. Офицер покинул здание последним. Сперва старательно запер на висячий замок входную дверь, потом обошел здание по периметру, закрывая снаружи ставни на окнах. Уже сгустились быстрые сентябрьские сумерки, и Голуб понял: рабочий день закончился. Значит, и правда пристроился здесь ловкий Офицер. Кем? Ключником… или сторожем, так, наверное, правильнее будет.

Не обращая ни на кого внимания, ведя себя на удивление спокойно, Игорь двинулся в сторону, противоположную той, где занял позицию Голуб. Тот же, снова дав ему отойти, похромал следом. Стараясь держать дистанцию и при этом не забывать хромать на ту ногу, на которую припадал.

Так Офицер вывел его через весь поселок на самую окраину. Где прошел мимо двух разрушенных хат, зашел в третий двор, крайний на этой улице, — дальше начинался лес. Перешел двор, ступил на крыльцо. Повозившись с замком, исчез в доме.

Голуб задумался. Итак, он выследил Офицера и знает, где его логово. Что это дает? Зайдя в ближайший брошенный двор, он присел за забором, закурил. Сделав несколько затяжек, сразу подхватился, погасил цигарку. В этих краях чужие не ходят, тем более не прячутся и не курят.

Судя по страшным историям о волках-оборотнях, которых ему довелось наслушаться в Сатанове, всякий незнакомец, особенно тот, кто скрывается на окраинах и возле разрушенных хат, вызывает нежелательное подозрение. Черт его знает. Вдруг за оборотня примут и на вилы, глядишь, наколют с перепугу. Лучше убраться от греха.

Еще раз зыркнув вокруг, Голуб легко перебрался через полуразрушенный забор. Оглянулся на дом, в котором исчез Офицер. Окно слабо светилось: зажег свечку или керосиновую лампу. Тихо сидит в своей норе, даже не знает, что уже рассекречен.

Сплюнув, Голуб захромал назад. По большому счету, в поселке его больше ничто не держало. Все, что хотел, он узнал. А ведь собирался еще днем возвращаться в Каменец, но решил на всякий случай чуток задержаться.

Так бы и прозевал старого знакомого.

Ну-ну…

2

Общее собрание Левченко проводил днем.