Полный курс русской истории: в одной книге

Особенно настораживает это «всех виновных сам наказывал», точно будущее проглянуло сквозь совершенно посредственную осторожную физиономию, и выглянул оттуда горбоносый потомок, тоже любивший собственноручно наказывать и тайны выпытывать. Разве только Дмитрий Донской выбивается из этой колеи, но и он ведь тоже после той самой знаменитой Куликовской битвы бросил Москву на растерзание войскам Тохтамыша, и ничего – остался в народной памяти как освободитель и герой. Но хоть в одной битве он чего-то достиг. Остальные же князья не имеют даже такой славы.

Чем же они славны?

«Прежде всего, – обреченно вздыхает Ключевский, – эти князья дружно живут друг с другом. Они крепко держатся завета отцов: „жити за один“. В продолжение четырех поколений, со смерти Даниила до смерти Василия Димитриевича, Московское княжество было, может быть, единственным в Северной Руси не страдавшим от усобиц собственных князей. Потом, московские князья – очень почтительные сыновья: они свято почитают память и завет своих родителей. Поэтому среди них рано складывается наследственный запас понятий, привычек и приемов княжения, образуется фамильный обычай, отцовское и дедовское предание, которое заменяло им личный разум, как нам школьная выучка нередко заменяет самодеятельность мысли. Отсюда твердость поступи у московских князей, ровность движения, последовательность действий; они действуют более по памяти, по затверженному завету отцов, чем по личному замыслу, и потому действуют наверняка, без капризных перерывов и с постоянным успехом, как недаровитому ученику крепкая память позволяет тверже отвечать урок сравнительно с бойким мальчиком, привыкшим говорить своими словами. Работа у московских князей идет ровной и непрерывной нитью, как шла пряжа в руках их жен, повинуясь движению веретена. Сын цепко хватается за дело отца и по мере сил ведет его дальше. Уважение к отцовскому завету в их холодных духовных грамотах порой согревается до степени теплого набожного чувства. „А пишу вам се слово, – так Семен Гордый заканчивает свое завещание младшим братьям, – того для, чтобы не перестала память родителей наших и наша и свеча бы не погасла“. В чем же состояло это фамильное предание, эта наследственная политика московских князей? Они хорошие хозяева-скопидомы по мелочам, понемногу. Недаром первый из них, добившийся успеха в невзрачной с нравственной стороны борьбе, перешел в память потомства с прозванием Калиты, денежного кошеля. Готовясь предстать пред престолом всевышнего судии и диктуя дьяку духовную грамоту, как эти князья внимательны ко всем подробностям своего хозяйства, как хорошо помнят всякую мелочь в нем! Не забудут ни шубки, ни стадца, ни пояса золотого, ни коробки сердоликовой, все запишут, всему найдут место и наследника. Сберечь отцовское стяжание и прибавить к нему что-нибудь новое, новую шубку построить, новое сельцо прикупить – вот на что, по-видимому, были обращены их правительственные помыслы, как они обнаруживаются в их духовных грамотах. Эти свойства и помогли их политическим успехам».

И хотя нет более уничижительного описания достоинств московских Даниловичей, историк просто говорит: у каждого времени свои герои. Та темная, страшная, дикая Северо-Восточная Русь не могла породить других. Они были ничтожными по роду, бесправными по положению, самыми обойденными из самых обойденных, и только таким скопидомством и бережливостью, жадностью, сказать честно, добились собственного возвышения среди более удачливых, тех, кому выпало лучшее наследство. А с ними возвысился и самый ничтожный городок по имени Москва, хотя и занимающий выгодное геополитическое положение. Вам не хочется признавать, что новое русское государство создали ничтожные князья-обыватели, а не прославленные герои? Но факты есть факты. И приходится их учитывать.

Гораздо интереснее другое: почему этого не сделал Новгород, достойный стать центром объединения русских земель?

Особенный Новгород (XIII–XV века)

Новгород в XIII веке