Половина Луны (СИ)

— Да, наверное, — беспечно ответила Юэ. — Скажи, — вдруг хитро спросила она, — а Дургам Джала не влюбился ли в тебя с первого взгляда, когда на его глазах ты стала собой? Ты же красавица! А он тебе понравился?

Густая краска залила лицо Муры.

— Ну ты сказал! Вот глупость! — воскликнула она с возмущением, однако интонации её звучали совершенно неубедительно. — Да и вообще — очень нужен мне какой-то цирюльник. Я — кшатриани, хранящая верность мужу.

— А мне казалось, — голос Юэ звучал лукаво и вкрадчиво, — совсем на капельку, давно… До того, как мы оба узнали, что ты — моя мать, — она умолкла, не решаясь продолжать.

— Договаривай, — Мура опасливо покосилась на юную махарани.

— Будто тебе нравится самрадж, и ты ревнуешь… Особенно это было заметно, когда он мои волосы трогал. Ты ревновала не меньше Дурдхары и аматьи Ракшаса.

— Да как ты смеешь! — Мура вскочила на ноги, гневно глядя на потерявшего стыд сына. — Как ты мог даже подумать о таком?! Вот что значит я твоим воспитанием много лет не занималась! Лубдхак совсем не привил тебе понятий о приличиях.

— Не хочу обидеть, мам, но я совсем другое имела в виду, — Юэ скромно потупилась. — Я к тому веду, что нельзя же хоронить себя вместе с отцом. Дургам Джала, возможно, не так и плох? И если он влюбился в тебя, и он тебе не противен, то… какая разница, цирюльник он или нет?

— Махарани Юэ!!! — заорала Мура на всю опочивальню. — Что вы себе позволяете?!

— Мам, ну не кричи, — Юэ скроила невинную рожицу. — Зачем кричать, не дослушав? Я раньше тоже многого не понимал, пребывая в мужском теле. Мужчине сбросить напряжение куда проще, чем женщине, потому что у женщин напряжение имеет свойство накапливаться. И кто-то обязательно должен помогать с этим справиться, иначе жизнь превращается в кошмар. Если бы самрадж не посещал меня каждую ночь, я бы, наверное, вскоре на стены бросаться стала. И я тогда подумала, каково тебе было все эти годы, — Юэ загадочно умолкла, не договорив фразу до конца, верно подозревая, что ещё немного — и схлопочет по лицу от рассерженной матери.

Мура загнанно дышала, глядя на Юэ по-новому — гневно, настороженно, подозрительно.

— Какая я была бы тебе дочь, если бы не сказала об этом? — так закончила она свою речь. — Я просто хотела признаться, что теперь понимаю тебя куда лучше, чем раньше. И… откровенной беседы между дочерью и матерью не надо стыдиться или бояться. Я думаю, это даже хорошо. Прежде у тебя был сын, теперь боги дали тебе дочь. И я люблю тебя не меньше, чем раньше, и желаю только счастья. Если найдётся любящий тебя мужчина, выходи за него! По обычаю гандхарвов или по какому-нибудь другому обычаю… Но, мам, я хочу, чтобы и ты, пока ещё так молода и красива, снова познала женское счастье!

— Как я поняла, ты отказываешься возвращать себе мужское тело? — взволнованная и заметно вспотевшая Мура решила скорее сменить тему беседы. — Наотрез? Хочешь остаться женщиной навсегда?

Юэ не спешила с ответом, поэтому Мура продолжила:

— Неужели тебе не хочется снова почувствовать себя воином? Взять меч в руки? Унаследовать трон отца и защищать свою родную землю, вдохнув в Пиппаливан вторую жизнь?

— Я… не знаю, — Юэ растерялась. — Известно мне лишь одно: я не хочу потерять малыша. Если уж снова менять тело, то не раньше, чем ребёнок появится на свет.

— Да! — внезапно оживилась Мура. — Это удачное решение. Давай притворимся перед Дхана Нандом, будто у нас нет никакого плана, но у нас будет план. Ты родишь сына, а потом мы его заберём отсюда и сбежим вместе с ачарьей! Ничто не помешает нам сделать ребёнка наследником Пиппаливана, где ты станешь царём. Даже если забыть о восстании и мести Дхана Нанду, хотя я всё ещё лелею мечту отомстить этому тирану, что мешает нам вернуть родину к жизни?

— И каким же царём я стану, если навсегда останусь наполовину Юэ? — уныло вздохнула махарани. — Проклятие совсем не снять. Стоит мне случайно попасть под дождь или окунуться в реку, и я снова сменю облик. А если кто-то это увидит? Какие слухи обо мне пойдут по другим царствам? Это же такой позор! Надо мной все будут смеяться.