Половина Луны (СИ)

В ночь, предшествующую приезду Муры и Калки, Юэ рассказала Дхана Нанду всё: о своём детстве у Лубдхака, о пережитых унижениях, о собственных некрасивых поступках, связанных с мелкими кражами и мошенничеством, о тайной надежде встретить мать и спросить у неё, почему та продала его, о дружбе с Индрой, Стхулом, Дхумом и Субхадой. О событиях прошлого года, подобных незажившей ране: о краже золотой головы статуи, о первой встрече с Дхана Нандом, о страхе за себя и друзей, о том, как приятно и тревожно было ощутить первое прикосновение царской ладони к своим волосам, о том, как метался беспокойный ум, не понимая, что за чувства поселились в сердце, о встрече с Мурой и с Чанакьей, о смерти Вирабхадры, оказавшейся ловушкой и для царя, и для самого Чандрагупты, о том, как поначалу он отказывался помогать Чанакье, но брамин нашёл слабое место юноши, «подарив» Чандре мать. И Чандра после этого не смог не пойти за Чанакьей, потому что Мура мечтала о мести за Пиппаливан, а она стала ученицей ачарьи куда раньше своего сына и была предана учителю до мозга костей. Прожив несколько дней и ночей связанным в лесном ашраме, куда его отправила Мура, договорившись с ачарьей о «тренировке» сына, Чандра понял, что если не исполнит ожидания матери, значит, из него вышел никудышный сын и никчёмный кшатрий. А ещё Юэ поведала царю о смерти Дхума и о гневе, испытанном на Дхана Нанда после самоубийства друга, а также о желании мстить до победного конца царю-злодею…

Впервые, обняв мужа за шею, прижавшись щекой к его плечу, юная махарани говорила и говорила, пока вместе со словами вся боль прошлого не покинула её сердце.

— Ачарья говорил, что сделает из меня настоящего мужчину, нечувствительного к страданиям. Он сдержал слово. Даже яд от укусов змей не повредил мне. Холод воды из сосуда, которой меня обливали, вскоре перестал ощущаться. И боль от верёвок. Царапины на ногах и руках совсем не болели! Я даже удивился, что всего за несколько дней стал таким сильным! Может, ачарья и грешник по отношению к тебе, но меня он действительно сделал воином. Я теперь могу не дышать под водой больше двух минут, потому что однажды он закрыл меня крышкой в ванне с водой, и мне пришлось научиться сохранять воздух в лёгких.

— А если бы ты не справился с заданием? — нахмурился Дхана Нанд.

— Вероятно, утонул бы, — пожала плечами Юэ. — Но так мне и надо. Ведь выживают сильнейшие. Такие, как ачарья. Или ты. Слабым кшатриям в этом мире не место.

Махарани вдруг ощутила, как затрясся всем телом её муж.

— Что с тобой? — она приподнялась на локте. — Может, стоит завесить окно опочивальни плотнее? Тебе холодно?

— Нет, — скрипнув зубами, отозвался Дхана Нанд, и, взглянув ему лицо, Юэ не на шутку перепугалась: казалось, царь сейчас кого-то убьёт. — Я просто сожалею, что не окунул твоего ачарью в Источник Утонувшей Крысы, а лучше — в Источник Утонувшего Таракана. И не приказал аматье раздавить его. Но уж теперь что есть, то есть. Пусть живёт до смерти в медвежьей шкуре.

Затем он медленно повернулся к Юэ и долго рассматривал её лицо.

— Неужели ты до сих пор считаешь, что твой учитель был прав, поступая так с тобой?

— Конечно, — простодушно ответила Юэ. — Я был ему нужен для осуществления его мечты о свободной Бхарате. Он делал то, что считал правильным. А ты отправил нас в Чжунго и окунул в источники, потому что, с твоей точки зрения, мы были заговорщиками, которым надо отомстить за попытку бунта. И ты тоже поступил правильно, защищая себя от тех, кто пытался захватить твой трон. И раз ты доказал, что ты сильнее, значит, имеешь право наслаждаться плодами победы.

Дхана Нанд некоторое время смотрел на свою махарани в растерянности, словно не зная, что ей сказать. Потом тихо вымолвил:

— Ложись, прие. Уже очень поздно. Давай спать.

Час рассвета Юэ проспала. Не встала она и позже, когда солнце поднялось довольно высоко. Дхана Нанд и сам с удовольствием поспал бы подольше, тем более, в то утро у него не намечалось никаких важных встреч, но внезапно со стороны главной площади перед дворцом послышался сильный шум. Многочисленные голоса, перебивающие друг друга, свист, улюлюканье и непотребный хохот, сравнимый лишь с конским ржанием, невозможно было не услышать даже здесь, несмотря на то, что оба окна опочивальни махарани выходили в сторону сада.

— Да что там творится?! — рассердившись не на шутку, Дхана Нанд покинул покои жены и быстрым шагом отправился в сторону главного выхода.

Увиденное на площади поначалу испугало даже его, но он быстро взял себя в руки. Ну, подумаешь, Чанакья снова превратился в самого себя, не выходя из клетки! И ничего страшного, что рядом с Даймой и Бхадрасалом верхом на коне сидит здоровая, цветущая Мура. Если он сейчас покажет всем, что запаниковал, ломаный ман цена его умению держать себя в руках. И, расплывшись в беспечной улыбке, Дхана Нанд приблизился к клетке с Чанакьей.

— Кого побрить, кого казнить? — спросил он, стараясь превратить всё в шутку, но сердце замирало от страха. Он слишком хорошо понимал: случилось то самое, неотвратимое, чего он так боялся.