Половина Луны (СИ)

Едва дослушав няню, Дхана Нанд сорвался с места и метнулся к дверям, но остановился на полпути, когда Дайма закончила фразу:

— Раджкумари Дурдхару привезла дэви Тарини. Они обе желают говорить с вами.

Недоумевающая Юэ, всё ещё сидя на краешке ложа, внимательно следила за их диалогом. Махарани заметила, как изменилось выражение лица Дхана Нанда. При упоминании Тарини её супруг застыл, будто сражённый молнией.

— Тара? — голос Дхана Нанда задрожал. — Зачем она сюда приехала спустя столько лет?

— Как знать, самрадж, — Дайма нервно теребила широкий пояс из золотых колец на своей талии. — Мне кажется, вам следует побеседовать с ней безотлагательно и… объяснить ситуацию, — с этими словами няня метнула в сторону Юэ обеспокоенный взгляд.

— Я поговорю, — Дхана Нанд скрипнул зубами. — Можешь не сомневаться, до утра ждать не стану, — теперь он тоже обернулся и с волнением смотрел на жену. — Прошу, Сокровище, ступай к себе, — стараясь скрыть беспокойство за нежностью, проговорил царь.

Юэ ощутила, как липкий страх пополз по телу. Уходить не хотелось. Что-то подсказывало сердцу: разговор Дхана Нанда и Тарини сулит ей одни неприятности. Беседа самраджа с неизвестной женщиной, вдруг возникшей из ниоткуда, затронет её судьбу самым непосредственным образом.

— Я провожу вас, махарани, — Дайма вежливо протянула руку Юэ. — Идёмте.

Юэ встала, ещё раз беспомощно оглянулась на мужа и покинула опочивальню.

— Кто такая Тарини? — едва выйдя за дверь, не выдержала Юэ, обращаясь к всеведущей Дайме. — Эта женщина как-то связана с самраджем?

— Да бхут эту девку побери! — поджала губы няня, напрямую так и не ответив. — Принесла ж нелёгкая, когда её не ждали…

— Но кто она? — повторила вопрос Юэ.

Дайма лишь досадливо махнула рукой — мол, не спрашивай. Они шли довольно долго по пустынному коридору, скудно освещённому лампадами, а потом няня остановилась у края лестницы, ведущей на женскую половину дворца, и заговорила, глядя куда-то поверх плеча Юэ:

— Не знаю, почему моему названному сыну всегда так не везло? Раджкумари постоянно мучила капризами с тех пор, как в возраст вошла. Он только успевал её желания выполнять, а ей всегда хотелось то одного, то другого… Говорила я, замуж ей пора! Чем дольше в девках засидится, тем больше глупости в голове заведётся. Семнадцать лет, самое время свадьбу играть. Пройдёт нужный возраст — и не возьмёт никто. Чего самрадж ждёт, не понимаю. С тобой тоже он изрядно намаялся, — на миг приподняв голову, она пронзила Юэ не самым доброжелательным взглядом, но тут же смягчилась, переведя взор на живот царицы. — А уж с этой Тарини… Тьфу! — няня изобразила злой плевок в сторону. — Девица она, конечно, что надо: красивая, статная, умная. Косы до пояса, глаза чёрные, грудь высокая, губы и впрямь, как сказители сочиняют, лотосам подобны, — заметив, что после описания внешности Тары Юэ окончательно сникла, Дайма быстро перешла к главному. — Но сколько ж она крови самраджу попила! Не меньше твоего, — не преминула няня снова уязвить свою махарани.

— Но… Что она сделала? — едва слышно спросила Юэ. — И кем самраджу приходилась?

— Она была дочерью брамина, обучавшего военному искусству Дхану и его братьев. Глазки умела строить прекрасно, поэтому очень скоро стала называться невестой самраджа, но замуж за него выходить не спешила. Я всё пыталась понять, почему она тянет со свадьбой, ведь Дхана давно готов жениться. А потом догадалась: ей нравится чувствовать власть над ним! Воистину предвкушать обладание слаще, чем обладать. Пока любящий ждёт награду, он полностью в руках того, кто эту награду способен дать. А Дхана влюбился… Да и чего можно ждать от страстного юноши, на протяжении нескольких лет запертого в ашраме? Тарини была единственной девушкой подходящего возраста. Как тут не влюбиться? Он складывал к её ногам всё и обещал дать в сотни раз больше, а она, даже находясь вдали от трона и почестей, чувствовала себя истинной махарани. Иной власти ей было и не нужно. Её руки добивался не только Дхана. Остальные царевичи тоже соревновались за её любовь. Таре это льстило. То был беспроигрышный вариант: она в любом случае стала бы женой кого-то из Нандов! Но как только она выбрала Дхану, гурудэв расстарался, чтобы именно самрадж получил наилучшие знания. Царевич Дашасиддхика до сих пор самраджу простить не может проигрыша в любви. А самомнение Тары вскоре выросло так, что она и не сомневалась: Дхана навеки принадлежит ей, о другой женщине никогда и помыслить не сможет. Ей удалось взять с него клятву, что даже если он когда-нибудь женится на ком-то по политическим или иным мотивам, то первой и главной махарани останется она. Тара заставила Дхану дать клятву, что остальные жёны, случись ему жениться снова, будут для него не более, чем служанками или наложницами, а сердце самраджа будет принадлежать лишь ей одной.

Юэ невольно сглотнула, чувствуя неприятную горечь во рту и каменную тяжесть внутри. Подойдя к стене, оперлась затылком и спиной и прикрыла глаза, тихо поглаживая свой живот.