Половина желтого солнца

– Госпожа учительница! Так держать! – крикнул один из них, завидев Оланну. – Мы идем на вылазку! Идем бить диверсантов!

Оланна встрепенулась:

– Поищите моего мужа на синем «опеле»!

Однорукий обернулся и помахал ей с озадаченным видом.

Полуденное солнце жгло даже сквозь тростниковую крышу веранды. Малышка резвилась босиком во дворе. В ворота въехала длинная американская машина Чудо-Джулиуса, и Оланна вскочила:

– Вы его не видели?

– Ну кто сказал Оденигбо, что можно прорваться через дороги, захваченные врагом? Кто? – обеспокоенно спросил Чудо-Джулиус, не выходя из машины.

Угву хотелось заткнуть Чудо-Джулиусу рот. Не ему судить Хозяина. Чем щеголять тут в своем дурацком кителе, отправлялся бы искать Хозяина.

Когда Чудо-Джулиус уехал, Оланна опустилась на пол веранды, уронив голову на руки.

– Принести воды, мэм?

Оланна мотнула головой. Угву смотрел на закат. Тьма наползла быстро, внезапно, без постепенного перехода от дня к ночи.

– Что же мне делать? – всхлипнула Оланна. – Что делать?

– Хозяин вернется, мэм.

Но Хозяин не возвращался. Оланна просидела на веранде до полуночи, прислонившись лицом к стене.

27

В дверь позвонили. Ричард приглушил радио, сложил листы бумаги в стопку и пошел открывать. На пороге стоял Харрисон: голова, шея, руки, ноги ниже шорт цвета хаки – все было в кровавых бинтах.

От вида крови Ричарду сделалось дурно.

– Боже, Харрисон! Что с вами?! На вас напали?

– Здравствуйте, хозяин.

Харрисон вошел в дом, поставил на пол потрепанную сумку и расхохотался. Ричард смотрел на него в изумлении. Харрисон принялся снимать окровавленный бинт с головы, но Ричард воскликнул:

– Что вы, не надо! Я сейчас вызову шофера, отвезем вас в больницу.

Харрисон сдернул повязку. Голова была цела – ни раны, ни царапины.

– Это свекла, сэр. – Харрисон снова рассмеялся.

– Свекла?

– Да, сэр.

– То есть… не кровь?

– Нет, сэр.

Харрисон шагнул в гостиную и хотел встать в уголке, но Ричард предложил ему сесть, и Харрисон примостился на краешке стула. Улыбка сошла с его лица, когда он заговорил.

– Я бежать из моя поселка, сэр. Я никому не сказать, что наша поселка скоро захватить. А то люди подумать, что моя диверсант. Но все уже знать, что враг не сильно далека. Два дня назад мы слыхать огонь, но городской совет говорить, что это наша войска учится. И я увозить мой семья и коза на далека-дале-ка ферма. А сам начать бежать в Порт-Харкорт, потому что не знай, что случилось с хозяин. Многа неделя назад я вам передать письмо с шофером профессора Блайден.

– Никакого письма я не получал.

– Он глупец, – буркнул Харрисон и продолжал: – Я намокать тряпка в свекольна сок, повязать как бинт и всем говорить, что я попадать под бомба. Только так ополченцы меня пустить в грузовика. Они пускать только женщина, дети и раненый.

– И что там в Нсукке? Как вы бежали?

– Прошло уже многа месяц, сэр. Когда с неба начинать падать бомба, я услыхать бах-бах и собрать ваша вещи, а рукписон прятать в коробка и зарывать в саду, рядом с тот маленький цветочка, который Джомо садить в прошла раз.

– Вы закопали рукопись?

– Да, сэр, чтобы на дорога никто не отнять.

– Правильно, – кивнул Ричард. Глупо было надеяться, что Харрисон привезет с собой «В век оплетенных сосудов». – Как же вы жили все это время?

– Голодать, сэр. Моя семья смотрят на коз.

– Зачем?

– Смотрят, что козы кушать, а потом заваривать этот самый травка и поить детей. Чтобы не было квашиоркора[88].

– Ясно, – кивнул Ричард. – Ступайте во флигель для слуг, примите душ.

– Да, сэр. – Харрисон поднялся.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Что, сэр?

– Хотите вернуться домой?

Харрисон теребил повязку на руке, пропитанную свекольным соком.

– Нет, сэр. Я ждать, пока война кончится, а пока стряпать для хозяин.

– Хорошо, – отозвался Ричард. Это к лучшему, что двое из слуг Кайнене ушли в армию и остался один Икеджиде.

– Но, сэр… Люди говорить, Порт-Харкорт скоро возьмут. Враг наступать, у них многа британский корабля. Они вести огонь рядом с город.

– Примите душ, Харрисон.

– Да, сэр.

Ричард сделал погромче радио. Ему нравился мелодичный, с арабским акцентом, голос ведущего Радио Кадуна, но была противна злорадная уверенность, с которой он повторял: «Порт-Харкорт освобожден! Порт-Харкорт освобожден!» О падении Порт-Харкорта твердили уже два дня. То же сообщало и Радио Лагос, хотя и с меньшей долей злорадства. Би-би-си тоже утверждала, что неизбежное падение Порт-Харкорта – это конец Биафры; Биафра потеряет жизненно важный морской порт и аэропорт, лишится контроля над нефтью.

Ричард выдернул бамбуковую затычку из бутылки на столе и наполнил бокал. От розового вина по телу разлилось приятное тепло. Его переполняли противоречивые чувства – радость, что Харрисон жив, горечь, что рукопись осталась в Нсукке, тревога за судьбу Порт-Харкорта. Прежде чем налить второй бокал, он прочел надпись на бутылке: «Республика Биафра, Научно-Производственный директорат, херес, 45 %». Ричард не спеша потягивал вино. Маду в прошлый раз принес два ящика, пошутив, что спиртное местного разлива в бутылках из-под пива – тоже часть кампании «Все для победы».