Половина желтого солнца

Оланна вцепилась в ручку двери.

– Что?

– Только что приехала мама и сказала, что Амала ждет от меня ребенка.

Оланну разобрал смех. Она хохотала и хохотала и не могла остановиться, потому что все это – и нынешняя сцена, и события последних недель – вдруг показались ей немыслимыми.

Оланна отступила от двери:

– Проходи.

Оденигбо присел на краешек стула, а у Оланны вдруг возникло ощущение, будто она кропотливо склеивала разбитую фарфоровую вазу, а та вновь разлетелась вдребезги, и обидней всего не то, что разбилась, а что склеивать с самого начала не было смысла.

– Нкем, прошу тебя, давай вместе искать выход, – пробормотал Оденигбо. – Как ты решишь, так и поступим. Только давай вместе.

Оланна сходила на кухню, выключила чайник. Вернувшись, села напротив Оденигбо.

– Говоришь, это случилось всего раз? Один раз – и она забеременела? С первого раза? – Оланна не собиралась повышать голос, но невольно перешла на крик. Слишком уж невероятно: спьяну переспал с женщиной, и она забеременела, – так бывает только в кино.

– Это случилось всего один раз, – подтвердил Оденигбо. – Всего один.

– Понимаю. – Нет, ничего она не понимала. Рука чесалась дать ему пощечину – так самоуверенно подчеркнул он слово «один», словно никто не безгрешен и дело только в количестве измен, а не в самом факте измены.

– Я сказал маме, что отправлю Амалу в Энугу, к доктору Оконкво, а она в ответ – только через ее труп. Пусть, мол, Амала родит ребенка, а растить она будет сама. У Амалы есть жених, плотник из Ондо. – Оденигбо поднялся. – Мама все это задумала с самого начала. Те-перь-то я понимаю, что она напоила меня до беспамятства и подослала Амалу. Такое чувство, будто меня против моей воли втянули во что-то чудовищное.

Оланна смерила его взглядом, от ореола курчавых волос до пальцев на ногах в кожаных сандалиях, и испугалась своего отвращения к любимому.

– Никто тебя ни во что не втягивал.

Оденигбо попытался ее обнять; Оланна стряхнула его руки и велела уйти. Закрыв за ним дверь, она стояла перед зеркалом в ванной и безжалостно стискивала свой живот. Боль напоминала ей о собственной никчемности, о том, что ребенка Оденигбо носит не она, а чужая женщина.

Эдна упорно тарабанила в дверь. Оланне пришлось встать и впустить соседку.

– Что с тобой? – спросила Эдна.

– У моего деда была присказка: все пукают – и ничего, а он пукнет – и обделается.

Шутка не удалась из-за слез в голосе.

– Что случилось, Оланна?

– Девица, с которой он переспал, беременна.

– А ты при чем?

Оланна нахмурилась: то есть как – при чем?

– Возьми себя в руки. Думаешь, он тоже льет слезы дни и ночи напролет? Когда тот подлец в Монтгомери бросил меня, я пыталась покончить с собой, а он… знаешь, чем он был занят? Умотал в Луизиану развлекаться – играл в ансамбле. Взгляни на себя, Оланна. Ты красавица, добрейшая душа. Почему тебе для счастья нужно так много вне тебя? Разве одной себя недостаточно? Хватит быть размазней!

– Размазней? Ты что-то путаешь, Эдна. И не моя вина, что тебя бросили.

Изумление на лице Эдны сменилось отвращением, она развернулась и вышла. Оланна смотрела ей вслед, жалея о своих словах. Но она не кинулась вдогонку просить прощения, а решила выждать день-другой. Ее вдруг одолел голод, лютый голод. Оланна выскребла из кастрюли рис, даже не разогрев как следует, выпила две бутылки холодного пива, но голод так и не отступил. Проглотив печенье и два оставшихся апельсина, она решила сходить в «Истерн» за вином. И напиться. Будет пить, сколько влезет.

Две ее знакомые, индуска с факультета естественных наук и преподавательница антропологии, с улыбками приветствовали ее, а Оланне почудилось, что они украдкой жалостливо переглянулись.

Оланна обозревала винные бутылки, когда подошел Ричард.

– Я тебя издали увидел.

– Привет, Ричард. – Оланна заглянула к нему в корзину. – Сам ходишь за покупками?

– Харрисон уехал на несколько дней домой, – объяснил Ричард. – Как дела? Все хорошо?

Оланну уязвило сочувствие в его глазах.

– Лучше не бывает. Никак не могу решить, какое выбрать. – Оланна указала на две бутылки. – А не взять ли обе? Выпьем вместе и определим, какое лучше. Есть у тебя свободный часок? Или надо бежать за письменный стол?

Ричард был ошарашен ее веселостью.

– Не хочу навязываться, право слово…

– Навязываться? О чем ты говоришь! К тому же ты еще не был у меня, – Оланна запнулась, – в квартире.

Она будет, как всегда, любезна, они выпьют вина и станут говорить о его книге, о цветах, которые она посадила, об искусстве Игбо-Укву и о провале выборов в Западной области. А потом Ричард расскажет Оденигбо, что у нее все отлично. У нее ведь все отлично, правда?

Пришли к ней. Ричард чопорно, с прямой спиной, сел на диван. В доме у Оденигбо он чувствовал себя непринужденно, а здесь даже бокал с вином сжимал побелевшими пальцами. Оланна устроилась на ковре, и они выпили за независимость Кении.

– Непременно напиши, какие ужасы творили британцы в Кении, – сказала Оланна. – Они отрезали кенийцам яйца…