Половодье. Книга вторая

Хромой мужик, выскочивший к ним в одних подштанниках и сапогах на босу ногу, взял у дозорного бумагу, позвал Куприяна в избушку.

— Там проверим.

Внутри мазанка выглядела еще более убого. Красноватый свет коптилки плясал на потрескавшихся, волнистых стенах. Посреди мазанки на круглой, неотесанной матке висела зыбка. Куприян осмотрелся и не увидел ни кровати, ни даже топчана. Вся семья спала на полу. Почти у самого порога посапывали во сне голопузые ребятишки. Женщина средних лет, по-видимому, жена хромого, щурясь от света и натянув до подбородка дубленый желтый тулуп, покачивала зыбку.

— Мы проездом в Сосновку, — сказал Куприян, когда командир дружины прочитал его удостоверение.

— Не понимаю, чего они вас задержали, — пожал плечами тот.

— Я показывал им эту бумагу.

— Они неграмотные.

— Вон что! — усмехнулся Куприян, вспоминая, как дозорный придирчиво разглядывал документы. — Ваш боец нам про какой-то съезд толмачил.

— А вы разве не знаете? Завтра у нас съезд всех ревкомов. Комиссар из Сосновки приехал. Я сам его на квартиру ставил.

— Тогда и нам нужно заночевать, — решил Куприян. — Хотя уже скоро утро.

— Куда же вас определить? — задумался мужик. — В хате негде. Сами видите. Разве в сеннике? Не заколеете?

— Давай в сенник, — согласился Куприян, чувствуя, как у него от усталости и тепла слипаются ресницы.

Спали они крепко и проснулись поздно. Уже встало солнце. Хозяин куда-то съездил и теперь хлопотал во дворе возле лошадей. Увидев выходящего из сенника Петруху, он улыбчиво поздоровался и сообщил:

— Комиссар вами интересуется. Он в школу пошел. А конишки-то у вас ничего, особ этот, — мужик кивнул на Куприянова карего жеребца и перевел взгляд на дверь сенника. — Видать, большой чин твой попутчик. Никак, от самого Ленина.

— От Ленина, — задумчиво ответил Петруха.

Съезд начинался в девять утра. Когда Куприян и Петруха подошли к обсаженному тополями крестовому с прирубом дому, в котором была школа, у крыльца уже толпилось десятка полтора людей. Среди них Петруха увидел своего тестя. Тронул за рукав пиджака. Гаврила повернулся к нему, просиял.

— И ты тут? — спросил он живо. — А говорили, что уехал.

— Было такое. Домой возвращаюсь. Да вот услышали мы про ваш съезд.

— Геннадий Евгеньевич там, — Гаврила показал рукой на двери школы, густо крашенные суриком.

В одной из комнат за черным столом, почти столкнувшись лбами, сидели друг против друга Рязанов и Сережка. Они что-то писали. У Сережки пунцовое от напряжения лицо, горят глаза. Рязанов, наоборот, взглянул на вошедших устало, с некоторым удивлением приподняв мохнатые брови.

— Пишем постановление съезда, — сказал он. — Главный штаб объединяет ревкомы. Вырабатываем общую программу.

Петруха хотел возразить, но его опередил Куприян.

— Пишите, — спокойно бросил Рязанову. — Не будем мешать.

И отошел к окну. Петруха проводил его недоуменным взглядом, взял стул и сел возле закопченной печки.

— Мы, собственно, уже кончили, — как бы извиняясь, после минуты молчания проговорил Рязанов.

Куприян ногтем поскреб на окне замазку, перевел сосредоточенный взгляд на Рязанова:

— Вы мне предоставите слово. Я должен поприветствовать делегатов сел от имени областного Совета.

Сережка поднялся из-за стола и отступил к стене. Рязанов, пощипав бровь, торопливо:

— Да-да. Несомненно.

У Петрухи отлегло на душе. Куприян знает, что сказать. Это очень кстати, что представители ревкомов в сборе. Все вопросы можно обговорить сразу.

Съезд начался с короткого выступления Рязанова, который рассказал о сложившейся обстановке, призвал ревкомы всячески помогать крестьянской армии.

— А сейчас мы обсудим, как нам лучше работать, примем революционные законы. Прошу выступать. Но прежде с вами хочет поговорить начальник штаба армии Гомонова товарищ Гурцев.

— Не совсем так, — Куприян вскочил и оглядел присутствующих.

— Есть две власти: одна — помещиков и капиталистов, другая — рабоче-крестьянская. У них — шомпол и нагайка, у нас — свобода. От имени нашей, Советской, власти, я передаю всем крестьянам восставших сел благодарность за их участие в борьбе против Колчака! Я — председатель областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, по поручению которого предлагаю выбрать по одному представителю от каждой волости. Эти представители будут введены в исполнительный комитет областного Совета.

«Молодец, взял быка за рога», — подумал Петруха, слушая Куприяна.

Рязанов спросил сухо, прикрыв фуражкой исписанные им листки бумаги:

— Кто выскажется по предложению товарища Гурцева?

Выступили чуть ли не все. Говорили в один голос: центральная власть — это хорошо. Ревкомы приветствуют свой областной Совет и проведут на местах выборы.

13

Петруха пригласил Куприяна остановиться в избе, где квартировал. Договорился с хозяином. Правда, тесновато в пятистенке. Семья у хозяина восемь душ. Но Куприян проживет в Сосновке недолго. Как-нибудь уж поместится на кровати с Петрухой.

Едва успели расседлать коней, пришел Мефодьев. Обеспокоенный, сердитый, он заговорил с порога: