Половодье. Книга вторая

Колчак спешил на станцию. С очередным поездом уезжала на восток Анна Васильевна. Она задержалась в Омске, хоронила какую-то молоденькую сестру милосердия, привезенную в тифу с фронта. Знакомые этой девушки уже эвакуировались, и ухаживать за ней взялась Анна Васильевна. Но спасти девушку не удалось. Сегодня ее похоронили.

Колчак настоял, чтобы Анна Васильевна уезжала не медля. Нельзя ей подвергать опасности свою жизнь. Омск может быть сдан. Колчак сделал все, чтобы задержать красных на Иртыше. Он стянул сюда все резервы, провел поголовную мобилизацию. Но сейчас он ни во что не верил. Колчак потерял веру в себя еще под Челябинском, а потом на Тоболе. И это было страшно.

Что скажет он любимой женщине? Чем утешит ее? Разве лишь тем, что догонит в пути, и она не будет одинокой в своем путешествии? А еще совсем недавно Колчак обещал Анне Васильевне скорое взятие Москвы. Все мечты рухнули. Если Омск будет сдан, то на каком другом рубеже армия сумеет задержать большевиков? Под Новониколаевском, под Красноярском или Иркутском? «По всей вероятности, Омск — последняя ставка в моей игре, — подумал Колчак. — Потеряем Омск — и все пойдет прахом. Я дал бы много за то, если б в эти дни быть простым генералом, но не верховным правителем».

Поезд посвистывал паром. Его окружили солдаты. Через цепь то и дело пытались прорваться раненые и женщины с детьми — им тоже нужно было ехать.

Командующий оцеплением казачий офицер, заметив выходившего из автомобиля Колчака, поспешил к нему. Офицер что-то объяснял верховному, но тот не слушал его. Он думал о своем неудачливом диктаторстве.

Колчак нашел Анну Васильевну в купе одного из вагонов. Соседние с ней места занимали служанки из омского дома, которые сопровождали госпожу. Верхние полки были завалены чемоданами, узлами, картонками.

— Вы пришли! — улыбчиво воскликнула Анна Васильевна, бросаясь к нему.

Служанки исчезли, оставив их наедине.

— Пришел, — грустно ответил он, снимая мокрую папаху.

— Я ждала. Очень ждала.

— Вот и все, Анна Васильевна. Но вы крепитесь. Впрочем, зачем я говорю это? Мы еще будем бороться. Мы вышвырнем большевиков из Сибири, и вы вернетесь в наш домик на Набережной. Я не постою ни перед чем! Я залью Сибирь кровью! Я… Я…

— Конечно, — задумчиво проговорила Анна Васильевна, низко опустив голову.

— Меня предали союзники, генералы, министры. Весь этот сброд! Они клялись в верности мне, а сами интриговали. Это была ярмарка, где один хотел обмануть другого. И вот результат, он плачевен. И что бы не кричали эти торговцы, я делал все, чтобы победить большевизм! — спазмы удавкой сжали его горло.

Проводив поезд, Колчак вернулся в ставку. Не задерживаясь в приемной, он прошел в кабинет, спросив на ходу у Комелова:

— Есть что-нибудь?

Комелов взял со стола папку и направился к верховному.

— Телеграмма от Уинстона Черчилля.

Колчак прочитал телеграмму вслух:

— «Омск, Александру Колчаку, верховному правителю России. Секретно и лично. Успех, который увенчал чрезвычайные усилия армии вашего превосходительства, радует меня выше всяких слов. Несмотря на разделяющее нас расстояние, я глубоко сознаю, что это было достигнуто в столь тяжелых условиях только благодаря вашему непоколебимому мужеству и твердости»… Ваше поздравление несколько запоздало, мистер Черчилль. И вообще не лучше ли было бы, чтобы вместо поздравлений вы прислали одну-две дивизии солдат, причем не таких инвалидов, как гемпширцы полковника Уорда.

— Еще что?

— Сообщение Матковского о ликвидации партизанской армии Мефодьева.

— Превосходно! Еще?

— Доклад военного прокурора о деятельности полевых судов, сообщение контрразведки…

Колчак прервал Комелова, сурово резанув глубоко запавшими глазами:

— Отправить на фронт всех жандармов и милицию. Пусть хоть сейчас повоюют! И еще послать на фронт мой личный конвой!

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

— Защита Омска мною поручена генералу Войцеховскому. Я хотел бы видеть его завтра в два часа дня. — Колчак подошел к карте и уперся в нее угрюмым взглядом. — Наша задача: остановить противника и перейти в контрнаступление. Решающая роль отводится Уфимской, Волжской и Степной группам, объединенным под командованием Каппеля. Это будет мощный кулак! В составе этих групп такие боеспособные части, как одиннадцатая и седьмая Уральские дивизии, тринадцатая Казанская, восьмая Камская, четвертая Уфимская стрелковая генерала Корнилова дивизии, вторая и третья кадровые бригады и первый Волжский армейский корпус. Я целиком одобряю план, предложенный генерал-лейтенантом Сахаровым.

…Перед Колчаком пронеслось воспоминание. Шесть дней назад он вызвал к себе Дитерихса и Сахарова. Они рассматривали эту же карту, и Дитерихс снова жаловался на численное превосходство красных.

Колчак вспылил. Он сказал Дитерихсу, этому голубоглазому монаху в генеральской форме, что все время его командования фронтом связано с исключительной неудачей.

— Вы заверяли меня, что чехословаки выступят, если я назначу вас командующим, — кричал Колчак. — А каков итог? Нет, я считаюсь только с фактами!