Польша или Русь? Литва в составе Российской империи

Красноречивым свидетелем поражения в борьбе за национальную самоидентификацию белорусов может считаться и решение центральных властей не включать белорусов-католиков в «русскую» курию на выборах в Государственную думу. Закон о выборах в Думу от 3 июня 1907 года предусматривал выбор русскими жителями Ковенской и Виленской губерний своих представителей в отдельной «русской» курии, право голосования в которой получили лица «русского происхождения» и православного, лютеранского или староверческого вероисповедания. Просьбы местных чиновников включить в список избирателей и белорусов-католиков оказались тщетными. Несмотря на то что премьер-министр и министр внутренних дел П. А. Столыпин согласился с аргументом о принадлежности к русской нации белорусов-католиков, «не имеющих ничего общего с лицами польской национальной группы» и способствовавших усмирению «польского мятежа» 1863–1864 годов, он категорически не согласился с предоставлением белорусам-католикам возможности голосования в «русской» курии. Наряду с формальными причинами П. А. Столыпин усматривал опасность в том, что благодаря многочисленности белорусов-католиков именно представитель этой группы может быть выбран как представитель русского населения, то есть русских будет представлять католик и тогда русские останутся без «правильного» представителя. То есть у католика, несмотря на его этническое происхождение, используемый в быту язык и самоидентификацию, не было никаких шансов попасть в «русскую» курию[1118]. Кроме того, П. А. Столыпин фактически признал, что доверять белорусам-католикам так, как русским, нельзя.

Существуют и другие косвенные доказательства неудач политики «деполонизации». Во введении к книге я отмечал, что с середины XIX века вплоть до конца существования империи во всем Северо-Западном крае не было ни одной высшей школы, а в трех «литовских» губерниях не были введены земства, и все лишь потому, что имперские власти сомневались в возможности оградить эти институты от польского влияния. В Северо-Западном крае власти не открывали университет еще и потому, что опасались возможного влияния в университете и революционно настроенных евреев. «Обрусение» этой этноконфессиональной группы также оказалось связанным с труднопреодолимыми препятствиями.