Полшага до мечты

— Не успеет, срублю чуток деньжат и свалю. Не волнуйся.

— Зачем тебе деньги? Скажи, что нужно — я куплю.

— Не-е, хочу иметь свои… Не мешай, видишь, я переписываюсь, ты сбиваешь меня с мысли, — нетерпеливо отмахнулся он.

«Не стоит паниковать, разберемся, — успокаивала себя Аня. — Слава богу, есть папа, Матвей, они имеют на него влияние. Посмотрим, как они отнесутся к такой работе».

— Ань, — окликнул Сережа. — Ты нашим не рассказывай насчет журнала. Они не одобрят, я знаю. В любом случае это временно, незачем зря их нервировать.

— А если тебя затянет? Нет, не проси, твои родные должны знать о тебе все. Сережа, пока тебе не исполнилось восемнадцать, за тебя отвечают взрослые, так что изволь от них ничего не утаивать.

Он оторвался от клавиатуры и недобро сощурился на Аню:

— Я думал, ты мне друг, а ты даже пустяковой просьбы не хочешь выполнить.

— Да как ты не понимаешь, — сорвалась Аня, — мало того, что ты ставишь меня в зависимость от мужчины, который мне неприятен, ты еще лезешь в такую сферу, о которой понятия не имеешь!

— Не имею, так разберусь! — в голосе Сергея зазвучали яростные нотки. — Кончай парить мне мозги! Хватит обращаться со мной как с желторотым птенцом и читать проповеди! Я сам знаю, что мне делать! — Он вскочил со стула. — Оставь меня в покое, надоело! — Выбежал в коридор и, сорвав с вешалки куртку, вынесся из квартиры.

Аня впервые за много дней по-настоящему разрыдалась. Проплакала в голос с полчаса, потом зареванная, с распухшими глазами поплелась в ванную комнату, долго охлаждала лицо и отекшие веки ледяной водой. Посмотрела на себя в зеркало. Да, приходится признать, что мама была права: сильные чувства к кому бы то ни было — хоть к любовнику, хоть к брату — доставляют одни страдания. Вот подрастет Темка, и начнутся новые мучения. Сейчас мать для него главный человек в жизни, он с избытком платит любовью за любовь; так нежно, трогательно привязан к матери и служит для нее лишь источником счастья, но что будет, когда повзрослеет, известно одному Господу Богу. Многодетные матери, должно быть, долго бывают счастливы: один вырос, а другой еще кроха, еще льнет, цепляется за юбку, ластится и просится на руки, и женщина знает, что она истинно любима самой чистой, самой щедрой любовью.

— Хватит! — сказала она себе минуту спустя. — Отлично сознавала, на что шла. Вообразила, что он бросится в сестринские объятия. Мальчик тебя знать не знал, вполне естественно, что никаких чувств не испытывает, скажи спасибо, хоть Тёмку любит.

Все еще вздрагивая от обиды, взяла пару хозяйственных сумок и пошла на рынок.

Вечером Сережа вернулся, прошел мимо Ани с непримиримым лицом и снова уселся за компьютер. Она обняла его за плечи, неловко поцеловала куда-то в уголок глаза:

— Не сердись, Сереженька, раз ты не хочешь, я ничего не скажу папе и Матвею.

Он негодующе посапывал, но не шелохнулся, не сделал попытки освободиться из ее объятий. Его кожа под Аниной щекой была горячей и почти такой же нежной как у Тёмки.

Через полчаса, за ужином, он был весел, приветлив, вел себя так, словно размолвки и не случалось, после ужина помог Ане убрать со стола и возился с Тёмкой, играл с ним и даже вызвался почитать сказку на ночь.

Глава 10

— Я невыносимо по тебе скучал, — сказал Матвей. — Просто до судорог.

— Как? В полете?! — испугалась она.

Он засмеялся:

— Это корчи душевные, они рождаются на земле. С небесной высоты все земное кажется далеким и маленьким, даже тоска по тебе притупляется.

— И все же человек не птица, он живет на земле. Тебе придется когда-нибудь спуститься, Матвей, и на земле есть вещи, ради которых стоит жить.

— Знаю, я не отшельник, как могло бы показаться. Беда в том, что есть вещи, без которых жить нельзя. Ты понимаешь, о чем я?

— Да… — Аня провела пальцем по его губам. — А знаешь, ты совсем не ласковый.

— Не ласковый? Вот уж не думал. А какой?

— Ленивый. Ты бурно отдаешься страсти, но потом не хочешь даже пальцем шевельнуть, просто бездумно блаженствуешь.

— Ты меня с кем-то сравниваешь?

— Нет, тебя нельзя ни с кем сравнивать.

— И тебя. Ты — лучшее, что может случиться в жизни мужчины.

— Кроме самолетов, разумеется…Вот-вот, повздыхай, пленник небес. Помнишь всем известную песенку: «Первым делом самолеты, ну а девушки потом»? Раньше я воспринимала эти слова с юмором, как мужскую браваду.

— В том-то и разница между нами. Я всегда понимал текст буквально.

— Это лучший Новый год в моей жизни. Ночь, зимний лес; снег валит и валит, как бы нас совсем не завалило.

— Тогда машина превратится в высокий сугроб и нас никто не найдет. Здесь тепло, уютно, твои волосы, как пушистое благоуханное покрывало…

— Жаль, что надо ехать назад, вдруг Сережа вернется. Это мы папе наплели, что едем поздравлять твоих сослуживцев, но Сережу не проведешь, он сразу сопоставит что к чему.

— Думаю, он закатился до утра. Как он обрадовался друзьям, заметила? Они наверняка сейчас вовсю отплясывают.

— Наверно, не очень прилично, что мы смылись и бросили папу и гостей.

— Было бы гораздо неприличнее, если бы все заметили, с каким вожделением ты меня разглядывала.