Польская Сибириада

«Солдаты! В последние дни польская армия была окончательно разгромлена. Солдаты городов Тарнополь, Галич, Ровно, Дубно в количестве 60 000 человек перешли на нашу сторону. Солдаты! Что вас ждет? За что и против кого вы воюете? Зачем рискуете жизнью? Ваше сопротивление бесполезно! Офицеры гонят вас на бессмысленную бойню. Они ненавидят вас и ваши семьи. Это они расстреляли ваших делегатов, отправленных вами с предложением о сдаче. Не верьте своим офицерам. Офицеры и генералы — ваши враги, они хотят вашей смерти. Солдаты! Бейте офицеров и генералов. Не подчиняйтесь их приказам. Гоните их с вашей земли. Смело переходите к нам, вашим братьям, в Красную Армию. Тут вас окружат вниманием и заботой. Помните, что только Красная Армия спасет польский народ в этой несчастной войне, и вы сможете начать новую мирную жизнь. Верьте нам! Красная Армия Советского Союза — ваш единственный друг.

Командующий Украинским фронтом, С. Тимошенко»

Они смеялись над этой провокацией, грязно, многоэтажно матерились.

— Польского даже не выучили, сукины дети!

— Брешут, аж дым коромыслом!

— Жестковата бумага, чтоб подтереться.

— Хороша помощь!

— Нож в спину!

— Однако наши господа сенаторы здорово нас подставили.

— Наруководились. Бросили нас на произвол судьбы.

— Ноги в руки, и в Румынию.

— Мостицкий, говорят, какое-то обращение к народу огласил.

— Да пошел он…

— А где Рыдзь? «Пуговицы не отдадим»…

Многие солдаты плакали от бессильной злости и тоски, бросая оружие, окруженные советскими танками. Россияне отделили офицеров, с самого начала обращаясь с ними более жестко.

«Ни один человек пальца себе не поранит, если там, наверху, Всевышний так не решит». Йоселе Бялер кивал головой, и было в этом больше сомнений, чем веры. Ему тоже не удавалось уснуть. Сидел себе, думал обо всем, что ему в одурманенную бедой голову приходило. А что не обо всем думалось легко, ну что ж, и это не от него зависит. Есть причина, значит и результат должен быть. Может, правду говорят правоверные евреи, что Всевышний — хороший бухгалтер, и расчеты людские всегда у него там наверху сходятся. Но чтобы так вот для каждого еврея вести такую точную Книгу Жизни? Это тебе не магазинчик со всякой всячиной, чтоб всех должников себе чернильным карандашом записывать на память! Впрочем, чтоб у Него только такие, как я, евреи были на учете! Что я такого сделал, что мне можно за грех зачесть? Или моя Рашель? Или мой маленький Герш? Да даже такая моя Цыня? Такая, потому что она не такая, как другие, моя Цыня, ученая! Рашель беспокоится, что из нее вырастет. А что ж должно вырасти? Учится хорошо, а как выучится, еще поумнеет. Как выучится… О чем ты думаешь, о чем ты говоришь, Йоселе?! Ты лучше, Йоселе, подумай сначала. Ты ведь даже не знаешь, куда тебя везут. Не знаешь, что с тобой будет!

Не было в округе лучших стекольщиков, чем Бялеры! Не было! Витражи в молельне ставили? Ставили! В костеле в Тлустом кто вставлял? Бялеры! А в Черткове? И даже в Трембовле. Ну и что, что в костеле. «Бог един! Господь — Бог наш». Заработок? Да какие там заработки! Что там стеклить в этих крестьянских хатах или в еврейских домах в местечке? А взять такой Тлусты? Ну, разве что перед праздником Кучки, когда те разбойники евреям окна повыбили. Уж лучше бы они этого не делали. Ну, и еще перед самой войной, когда колонисты стали приезжать, новые дома себе ставить. О, тогда да! Дома строили лучше городских, под черепицей, с большими окнами. А кое-кто из колонистов даже в конюшнях своих окна делал больше тех, что в деревенских хатах. Например, Долина! И что теперь этому Долине от его нового дома, от этих огромных окон? Сначала из Колонии от украинцев в Червонный Яр пришлось бежать, а теперь едет с Йоськой в одном вагоне. Есть такие гои, что евреев не любят. Есть евреи, которые гоев ни в грош не ставят. А есть и гои, которые друг с другом не ладят. А евреи с евреями так уж ладят? Украинцы не любят поляков, поляки не любят украинцев, а они все вместе не любят евреев. Все? Не все. Что-то в этом есть! Русские тоже не больно евреев любят. А не рассказывали старые евреи, как в первую мировую войну русские казаки еврейские погромы устраивали, насиловали еврейских девушек, а правоверным бороды и пейсы вырывали? Отчего все в мире так происходит? «Всем евреям найдется место в вечной жизни, потому суть они поросль, мною взращенная» — сказал Господь. А он знает, что говорит! Только что мне с того, когда бороду-то мне здесь вырывают. Сейчас. А немцы? Что эти немцы делали со своими евреями, когда даже еще с войной не накуролесили на белом свете? А что теперь творят? Синагоги рушат, благочестивых евреев преследуют, убивают. «Человек сегодня есть, завтра его нет»… Рашель вертится, спать не может, значит опять будет про Цыню спрашивать.

— Йоселе? Не спишь? Куда эта наша никчемница дочка подевалась? Приснилось мне, страшно…

— Успокойся, женщина, ша! Тихо, тебе говорю, кто тебе теперь тут поможет? А что Цыня, не бойся, не пропадет.

— Как ты можешь так говорить? Разве хороший отец может так сказать, когда его ребенка нет рядом?