Польские трупы

Мотив? Убиенный… — Дыдух опечалился, как бывает, когда думаешь о человеке, которого уважаешь и ценишь, опечалился, однако, не сильно, поскольку безразличие уже воцарилось в его душе —…символизировал то, что его поколению монахов представлялось истинной миссией доминиканца. Открытость. Понимание. Прощение. Зло в чистейшем виде, то зло, которое полагает себя безгрешным, творя самые гнусные дела, нанесло ему предумышленный удар. Дыдуха вдруг разозлило, что он придает такое значение мотиву. Ведь мотив уже давно не считается оправданием преступления, совершенного одним человеком против другого. Каковы были мотивы Ганнибала Лектера[28]? А с другой стороны, разве мало в жизни соблазнов? Да, есть и другие веские мотивы, которые он даже не принимал во внимание. Например, бабло. После мессы доминиканцы вытрясают на большой стол из почтовых мешков тысячи монет и банкнот, попавших туда с подносов для подаяний, чудодейственным образом размноженных. Затем спрыскивают водой, усердно размахивая кропилом. Чтобы лучше складывались. Некоторые молодые священники даже шутки ради разыгрывают обряд освящения. Потом банкноты сортируют по номиналу. Такая куча денег, проходящая через руки дюжины монахов, может прельстить кого угодно. Или же секс! В исключительно мужском сообществе под влиянием тишины и изоляции зарождаются глубинные навязчивые идеи. Он это помнил. Когда он стал психологом и впервые разговаривал с пациентом из мирян — как и положено, то была очень привлекательная пациентка, весьма скудно одетая, — он понял, что поиски незримого мира в течение долгих лет монастырской жизни, почти мистическая связь с братьями во Христе, привела к неумению перемещаться в видимом мире. Легко было споткнуться об очевидные вещи, которые отражают свет. Он не ожидал, что мир загроможден разнообразными предметами, словно мастерская сумасбродного художника, и был удивлен, что их не видит, хотя, разбросанные где попало, они повсюду его подстерегают. Как психолог он стал жертвой конфликта в последнем круге собственной души. Так было, прежде чем он начал отождествлять душу с разумом. Тогда он заметил этот парадокс и собственную беспомощность. Он был не в состоянии совместить глубокую веру с рациональным взглядом на видимые вещи. А ведь ему все время твердили: учись, если не выбьешься в лучшие ученики, тебя никто не будет уважать. А если хочешь быть лишь набожным, ступай к францисканцам.

Подобная белиберда бесконечно крутилась у него в голове — даже теперь, когда он, переступив порог епископского дворца, поднимался на второй этаж в секретариат архиепископа. Почему он уходил от самого важного? Ведь он знал причину, по которой отец Адам послал к нему убийцу, чтобы тот его предостерег. Только даже себе самому он не хотел раскрыть тайну исповеди.

— Бог в помощь, я хотел бы записаться на прием к Его Преосвященству, — обратился Дыдух к монахине, которая просматривала какие-то бумаги.

— По какому вопросу? — Один из лучших галстуков Дыдуха, шелковый, с вышитой вручную головкой мозаичной ящерицы Гауди из парка Гуэль приковал взгляд сестры.

— По личному.

— Его Преосвященство не изыщет времени в ближайшие недели.

— Изыщет. Меня зовут Иосиф Мария Дыдух. Вот моя визитка. Передайте ее, пожалуйста, секретарю архиепископа, ксендзу Матеушу.

Монахиня минуту изучала карточку, а когда дошла до слов «Детективное агентство “Инквизиция”», похоже, пришла в веселое расположение духа. Обещала сообщить личному капеллану митрополита по возможности быстро.

Телефон зазвонил, прежде чем Дыдух успел выйти за порог епископского дворца.

— Зачем вам понадобилась встреча с Его Преосвященством?

— А зачем волку жилет? — невозмутимо парировал Иосиф. — Дело серьезнее, чем я предполагал. Я бы сказал, положение критическое.

— Довольно и того, если вы расскажете об этом мне.

— Я хочу встретиться с Его Преосвященством самое позднее завтра. И кое-что скажу вам. Вчера вы шантажировали меня, а затем мне угрожал убийца отца Порембы. А когда меня шантажируют и угрожают, я становлюсь охрененно непредсказуемым.

Слово «охрененно» с трудом сошло с языка Дыдуха. Однако — как он и рассчитывал — оно произвело нужный эффект. Минуту помолчав, ксендз Матеуш сказал:

— Его Преосвященство примет вас завтра в десять утра. В вашем распоряжении будет пятнадцать минут.

— Достаточно. Если я вдруг не явлюсь, сообщите, пожалуйста, в полицию, чтобы искали тело в монастыре у доминиканцев.

— Что такое?! Вы идете в монастырь? Я же говорил…