Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Настоящие переговоры должны были вести в Москве с представителями русской элиты (очевидно, с помощью предложенных ранее методов) направленные туда королевские послы. Важная роль отводилась и находившемуся в Москве гетману Жолкевскому, который должен был занимать своим войском города, подавлять и высылать из Москвы противников польских планов. Автор «Рассуждения» полагал, что в результате всех предпринятых действий на будущий сейм могло бы прибыть из России посольство с просьбой о том, чтобы Сигизмунд III принял на себя управление Россией, и тогда король смог бы выехать в Москву.

Советы автора «Рассуждения» относительно линии поведения на переговорах под Смоленском, как увидим далее, были приняты во внимание лишь частично. Однако доводы в пользу того, чтобы никаких серьезных переговоров об избрании королевича не вести, а добиваться передачи власти над Россией в руки Сигизмунда III, получили полное признание короля и политиков, окружавших его в лагере под Смоленском.

Почему предпочтение было оказано такому решению, удивления не вызывает. Больше удивляют представления автора «Рассуждения» о том, какими путями можно добиться такого решения. Он, как видно из его собственных слов, понимал, что такое предложение не встретит благоприятной реакции с русской стороны, но не предлагал никаких мер, которые могли бы смягчить остроту этой реакции. Ни о каких уступках или признании за русским обществом каких-либо новых «прав» речи не было. Все надежды, по существу, возлагались на коррумпированность русской политической элиты, хотя в своем анализе состояния русского общества автор «Рассуждения» сам констатировал, что эта элита расколота серьезными противоречиями, низы не повинуются верхам и общество находится в состоянии анархии. И в этих условиях он считал возможным добиться подчинения огромной страны путем разных форм подкупа ограниченной группы «предводителей». Налицо было серьезное противоречие между оценкой ситуации и практическими выводами, но, судя по всему, это противоречие не было осознано ни автором «Рассуждения», ни его высокопоставленными читателями.

Таким образом, накануне начала переговоров под Смоленском позиции сторон резко расходились. Послы прибывали с инструкциями твердо настаивать на условиях, выработанных московскими «чинами» накануне переговоров с Жолкевским, а Сигизмунд III и сенаторы вообще не намерены были серьезно обсуждать этот вопрос, так как их целью после достигнутых успехов было уже не избрание Владислава, а подчинение русского общества власти польского короля. А эта цель должна была быть достигнута с помощью закулисных действий в Москве, а не под Смоленском.

Накануне официального приема послов королем Лев Сапега писал жене: они прибыли «просить королевича, которого берут себе государем, король же хочет себе желать, а не королевичу, а они до сих пор не дают о том ни слова сказать и вовсе короля не хотят. И так, боюсь, что из всего этого не будет ничего»[839].

Под Смоленском и в Москве

Главным источником, позволяющим реконструировать ход переговоров под Смоленском, является статейный список «великого» посольства. В настоящее время этот источник недоступен для изучения (возможно, вообще утрачен), и в распоряжении исследователей имеется лишь его подробный пересказ, сделанный известным собирателем исторических материалов второй половины XVIII в. И. И. Голиковым[840]. О характере пересказа позволяет судить его сопоставление с сохранившимся фрагментом одной из посольских отписок, опубликованным в 142-м томе «Сборников Русского исторического общества»; в нем содержится описание переговоров в ноябре 1610 г. Как показывает принятая в России практика, тексты таких отписок с большой точностью воспроизводились в тексте статейного списка.

Сопоставление показывает, что И. И. Голиков пересказывает текст, весьма близкий по содержанию к отписке, в ряде случаев между текстами обнаруживаются дословные совпадения[841]. И. И. Голиков дает сокращенное изложение, но так как он сокращает источник, более обширный по содержанию, то в его пересказе обнаруживаются детали и сообщения, которые отсутствуют в отписке[842]. Правда, наряду с пересказом статейного списка в тексте обнаруживаются также эмоциональные оценки поведения участников событий с обеих сторон, явно принадлежащие самому Голикову, которые, однако, четко вычленяются по своему характеру из остального текста повествования, выдержанного в совершенно иной манере. Проделанное сопоставление позволяет согласиться с мнением таких авторитетных исследователей, как С. М. Соловьев или С. Ф. Платонов, которые, рассматривая текст И. И. Голикова как добросовестный пересказ недоступного (или утраченного) источника, широко использовали его для реконструкции событий.