Польско-литовская интервенция в России и русское общество

При реализации договоренности между Сигизмундом III и бывшими тушинцами возникли некоторые вопросы, требовавшие дополнительного урегулирования. Как отметил Л. М. Сухотин[970], хотя в марте 1610 г. наиболее видные члены тушинского посольства к Сигизмунду III получили от него пожалования на весьма значительные земельные владения, с реализацией этих пожалований после подписания августовского договора возникли трудности. Значительная часть этих земель находилась в руках у бывших сторонников Василия Шуйского, которые стали теперь верными подданными королевича Владислава, и отбирать у них эти земли было нельзя.

Поэтому 20 сентября из королевской канцелярии был выдан ряд грамот, предоставлявших новые пожалования вместо тех, которые оказалось невозможно реализовать. Михаилу Глеб. Салтыкову были переданы Чаронда (бывшее владение М. В. Скопина-Шуйского) и Тотьма. Его сын получил Вагу — бывшее владение Дмитрия Шуйского. Иван Никитич Салтыков получил погост Озеры в Ярославском уезде — бывшее владение кн. И. М. Глинского. Михаил Андр. Молчанов получил село Шахово в Ярославском уезде и слободку в Юрьевском уезде. Лев Афан. Плещеев — село Бели в Можайском уезде. Особенно щедрое вознаграждение получил соратник Ф. Андронова — Степан Соловецкий. Вчерашний «торговый мужик» получил Великосельскую и Завацкую волости в Галицком уезде и Хотунскую волость в Коломенском уезде[971].

Вместе с ними получил грамоту на свои владения в Луцком, Псковском и Невельском уездах думный дворянин Григорий Леонт. Валуев, денежный оклад которого был одновременно увеличен со 100 до 150 руб.[972]. Это — явное свидетельство присоединения видного в прошлом воеводы Василия Шуйского к этому кругу людей. Неслучайно именно Г. Валуев был послан с Иваном Мих. Салтыковым на северо-запад.

Король не скупился на пожалования, раздавая волости, погосты и города. За такие щедрые милости он вправе был требовать от новых подданных усердной и верной службы. Кроме того, щедрый характер пожалований имел еще и другой смысл — они должны были связать будущее благополучие одаренных с сохранением власти в руках дарителя, особенно тогда, когда щедрость пожалования была несоразмерна (как в случае со Степаном Соловецким) социальному положению одаренного.

Задуманный план сразу начал осуществляться. 21 сентября в Москву была послана грамота о назначении И. М. Салтыкова начальником Стрелецкого приказа[973]. Назначение это не осуществилось только потому, что И. М. Салтыкова в это время уже не было в Москве. Тогда же, по-видимому, был вызван в Москву Аф. Власьев[974]. На важную сторону королевских планов, а также на взаимоотношения Сигизмунда с Боярской думой проливает свет еще один документ, вышедший из королевской канцелярии 25 сентября. Это была грамота, выданная двум братьям Ржевским, членам семьи рязанских детей боярских. Делая успешно карьеру, братья Андрей, Иван и Григорий Никитины дети Ржевские сумели войти к 1606/1607 г. в ряды высшего слоя «государева двора» — дворян московских[975]. Двое старших братьев — Андрей и Иван — успешно продолжали карьеру в лагере Лжедмитрия II, став боярами Самозванца[976]. Грамотой от 25 сентября Сигизмунд III жаловал Ивану Никитичу Ржевскому чин окольничего, а его младшему брату Григорию — думного дворянина, их сыновья должны были стать стольниками. Одновременно предписывалось вернуть отобранные у них земли, доведя их до размеров «первой данины». Кроме того, Ивану Никитичу были даны и новые поместья в Рязанском уезде. 28 сентября последовала еще одна грамота, касавшаяся уже целого ряда членов рода Ржевских, предоставлявшая им право, «чтобы с городов своих по выбору служили»[977], т. е. чтобы все они начинали нести службу в составе «государева двора».

Не подлежит сомнению, что семья Ржевских принадлежала к числу тех бывших тушинцев, которых Сигизмунд III взял под свое особое покровительство. Тем более заслуживает внимания, что король не признал за И. Н. Ржевским полученного в Тушине боярского сана, предоставив ему более низкий чин окольничего. При так ярко отразившемся в документах расположении монарха к этой семье происшедшее следует объяснить лишь тем, что король уже знал от Жолкевского об отказе московских «чинов» признать за бывшими тушинцами «сенаторские» чины, полученные ими от Лжедмитрия II. Король не решился действовать вопреки желанию Думы и, желая провести своих сторонников в ее состав, стал сам жаловать думные чины и проявил при этом осторожность, пожаловав И. Н. Ржевскому чин меньший, чем тот, что он имел в Тушине. Этот пример показывает, что там, где Дума четко и ясно формулировала свою позицию, король был вынужден с ней считаться. Вместе с тем очевидно, что выработанный в королевском лагере план действий предусматривал не только передачу его сторонникам управления приказами, но и включение их в состав высшего органа государственной власти — Боярской думы.