Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Как видно из донесения Госевского, его контакты не ограничивались Великими Луками. Так, еще до перехода Торопца под власть царя Василия он вступил в сношения с местными дворянами, которые обещали ему, что не только Торопец, но и Белая готовы принять государя из Речи Посполитой. Во время пребывания в Великих Луках он добился освобождения нескольких находившихся там в плену детей боярских из Торопца, которые должны были быть отосланы в этот город, чтобы продолжить начатые ранее переговоры. Все это позволило А. Госевскому сделать в своем донесении общий вывод, что «московское дворянство и некоторые лучшие посадские люди желают иметь над собой государя королевской крови».

Вместе с тем А. Госевский не скрывал от своего патрона — литовского канцлера, что на пути к утверждению польского кандидата на землях русского северо-запада стоят большие трудности. Во время пребывания в Великих Луках он убедился, что «поспольство» — посадские люди — в отличие от дворян упорно поддерживает царя Дмитрия. Посадские люди Великих Лук, Невеля и Заволочья постоянно предлагали А. Госевскому «доставать на царя Дмитрия» Торопец и были готовы провести для этого всеобщую мобилизацию. Именно из-за такой позиции «поспольства» великолуцкие дворяне вынуждены были вести свои переговоры с Госевским тайно и скрывать свои намерения. Таким образом, основная масса населения была явно враждебна польскому кандидату, а в ее руках находилась в тот момент реальная сила. Вместе с тем все эти люди доверчиво ожидали военной помощи из Речи Посполитой, и на использовании этих ожиданий А. Госевский построил план действий, который он предложил канцлеру (а через него и самому королю Сигизмунду III).

А. Госевский предлагал воспользоваться этими ожиданиями и под предлогом организации совместных действий против сторонников Василия Шуйского направить в пограничные города польские войска, разместить их там, а затем с помощью местных дворян привести население к присяге на верность королю. По отношению к Великим Лукам и соседним с ними городам он готов был взять решение этой задачи на себя, а по отношению к Пскову такую задачу должен был, по его мнению, взять на себя гетман Я. К. Ходкевич, командовавший армией, воевавшей со шведами в Ливонии. Госевскому было известно, что в Пскове хотят организовать поход на один из новгородских пригородов — Порхов, и он советовал, чтобы гетман захватил город, когда псковское войско уйдет в этот поход. Когда бы были достигнуты такие успехи, по мнению А. Госевского, «и Смоленску стало бы тесно и легче было бы его приобрести».

Следует отметить, что Госевский в своем донесении давал в целом довольно реалистическую оценку ситуации, сложившейся на северо-западе России, указывая на имеющиеся возможности и не скрывая трудностей. Однако одна особенность его повествования все же вызывает сомнения в том, что он действительно верно оценил ситуацию.

Это те места его донесения, где он говорит о готовности местных дворян принести присягу на верность королю Сигизмунду III, «перейти в подданство его королевской милости». Благодаря этому, по его мнению, «без трудности удалось бы отыскать свыше десяти замков для далекого отечества». Наблюдения над ходом последующих событий позволяют подозревать, что А. Госевский вложил неверный смысл в заявления дворян, что они хотят «государя королевской крови». Дворяне были готовы возвести на трон польского принца, с помощью которого они рассчитывали укрепить свое господствующее положение в обществе, но они совсем не хотели ликвидации Русского государства и поглощения своих земель Речью Посполитой.

Донесение Госевского заслуживает комментария еще в одном отношении. Для польского политика было ясно, что большая часть населения русского северо-запада вовсе не желает ни польской власти, ни польского кандидата, но он считал и возможным, и реальным навязать им эту власть с помощью обмана. Обращаясь к канцлеру, А. Госевский писал: «(Сейчас) удобное время, только нужно королю Е. М. быстро действовать и стараться иметь силу, как можно большую».

Донесение Госевского было направлено литовскому канцлеру, но, по существу, несомненно было адресовано королю. Тот факт, что его текст был занесен (и потому сохранился) в книгу, которую вел коронный подканцлер Ф. Крыйский во время похода на Смоленск, показывает, что это донесение было признано документом особой важности.