Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Позиции Самозванца в одном из главных районов его влияния были серьезно ослаблены, и Сигизмунд III приступил к организации управления занятыми землями. Оскерку было приказано отстроить крепость в Стародубе, в чем ему должны были помогать крестьяне из пограничных староств[468]. 20 апреля (н. ст.) запорожским казакам были посланы распоряжения передать Почеп и Стародуб представителям короля[469].

Под 15 мая в дневнике похода помещен перечень городов, признавших власть Сигизмунда III. Среди них упоминаются Старица, Брянск и Серпейск[470]. Сведений о том, как произошло их подчинение королю, не сохранилось.

Успехи были очевидными. Для правящих кругов Речи Посполитой было весьма существенно то, что установилась власть короля над значительной частью тех земель, возвращение которых в состав Речи Посполитой было одной из главных провозглашенных целей войны[471]. Однако достигнутый успех был непрочным. Если польско-литовские политики под Смоленском говорили о возвращении Речи Посполитой утраченных земель, то местное население, как ясно видно из скупых показаний источников, принося присягу королевичу Владиславу, рассматривало эти земли как часть Русского государства, а в Сигизмунде III они видели лишь отца своего будущего монарха, которому они лишь временно подчинились до его прибытия.

Не ограничиваясь ведением военных действий и посылкой войск, правительство Сигизмунда III обратилось и к другим способам подчинения русского общества своему влиянию. Речь шла о раздаче земельных пожалований тем боярам, детям боярским и дьякам, которые готовы были видеть в Сигизмунде III временного правителя России.

К работе такого рода канцелярия Сигизмунда III приступила 22 февраля 1610 г., на следующий день после официального отпуска тушинских послов. Поводом к началу такой деятельности канцелярии стало обращение 17 января (н. ст.) нескольких детей боярских Дорогобужского уезда о готовности принести присягу королю. Их отправили пригласить на королевскую службу войска Лжедмитрия II, уходившие из Царева Займища в Калугу[472]. Как видно из записи в ведшейся под Смоленском книге расходов, это были Михаил, Воин и Томило Засецкие[473]. 22 февраля «Жикгимонт третий Божью милостью король» выдал Томилу Засецкому грамоту, которой подтверждал права сына боярского на села и деревни в различных станах Дорогобужского уезда. Одновременно она должна была служить для охраны его имений от возможных действий польско-литовских войск[474]. Грамота была составлена писарем литовской канцелярии Яном Соколинским по образцу выходивших из этой канцелярии документов. Никаких упоминаний о том, что Сигизмунд III действует от имени будущего русского монарха Владислава, в документе не было. По этому образцу было выдано несколько грамот товарищам Т. Засецкого[475].

Хотя, получив «отпуск», послы из Тушина задержались в королевском лагере, в отличие от дорогобужских детей боярских члены посольства не проявили готовности хлопотать о пожалованиях у Сигизмунда III. По-видимому, характер этих пожалований представлялся им сомнительным. Исключением стал лишь один из членов посольства дьяк Степан Соловецкий. 24 февраля он получил сразу четыре грамоты Сигизмунда III на владения в различных уездах. Если дорогобужские провинциалы просили лишь о сохранении за ними прежних владений, то С. Соловецкий уже ходатайствовал о пожаловании ему поместий разных лиц и дворцового села Дегунина в Старицком уезде[476]. Однако этот дьяк, недавно повышенный из «торговых мужиков»[477], не был настолько авторитетной фигурой, чтобы его примеру последовали другие члены посольства.