Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Нельзя было рассчитывать и на то, что голод заставит защитников крепости капитулировать. Правда, с апреля 1610 г., как установил В. П. Мальцев, изучая документы смоленской воеводской избы, в крепости действительно начался голод, но голодали, главным образом, крестьяне из окрестных сел, нашедшие убежище в Смоленске. Детям боярским и стрельцам регулярно выдавалось продовольствие из «государевых житниц», оттуда же, хотя и в меньшем размере, производились выдачи посадским людям[497].

Перебежчики приносили в королевский лагерь сообщения о внутренних столкновениях в крепости. Так, 4 апреля бежавший из Смоленска стрелец сообщил, что часть защитников города во главе с воеводой готова была сдаться, но против этого решительно выступил архиепископ, в знак протеста снявший с себя ризы и положивший епископский жезл[498]. Более подробно сообщения перебежчика, названного «казаком», переданы в донесении находившегося в смоленском лагере агента флорентийского герцога Джованни ди Луна. Из него выясняется, что сидевшие в осаде дети боярские («tutti li boiari, principali nobili di Smoleńsko») явились к архиепископу и обвинили его в том, что, настаивая на защите города, он хочет погубить их имущество, их самих, их жен и детей. Резкое столкновение завершилось тем, что архиепископ демонстративно сложил свои ризы и удалился в монастырь. Туда, однако, к нему направились «наиболее богатые и влиятельные купцы («lі piu richi et principali mercanti»), которые уговорили его вернуться на престол. Дети боярские были вынуждены отказаться от своих обвинений, но заявили, что, если до Пасхи «по старому календарю» от Шуйского не придет помощь, они будут добиваться сдачи крепости[499]. Таким образом в крепости четко обозначился конфликт между детьми боярскими, готовыми сдать крепость, и посадским «миром», который был против этого. Начавшиеся весной, эти споры в Смоленске продолжались и летом 1610 г. 4 мая другой перебежчик также сообщил, что именно архиепископ удерживает защитников города от сдачи[500]. 20 июня бежавший из Смоленска сын боярский сообщил, что М. Б. Шеин уже хотел сдать город, но этому воспротивился «посадский мир», заставив его продолжать сопротивление[501]. Важные дополнения вносит характеристика положения в Смоленске в одном из писем Задзика. Он писал своему патрону, что стрельцы и дети боярские готовы сдать город, но против этого решительно выступают «купцы», которые «скорее умрут, чем сдадутся»[502]. Такие настроения детей боярских не могут вызывать удивления, если учесть, что среди них была большая группа детей боярских из Дорогобужа и Вязьмы, членов дворянских корпораций, которые, в отличие от смольнян, в гражданской войне стояли на стороне Лжедмитрия II.

К сожалению, эти сообщения не поддаются проверке на основе иных, независимых источников. Некоторые возможности в этом отношении дает все же запись допроса М. Б. Шеина после взятия Смоленска польскими войсками. Не во всем, конечно, показания эти заслуживают доверия. Так, воевода решительно отрицал существование разногласий среди защитников крепости. Все предложения о сдаче, по его словам, зачитывались публично, «и все были одного духа и намерения не сдаваться»[503]. Однако, как мы увидим далее, такие разногласия (и достаточно серьезные) выявляются при изучении материалов Смоленской приказной избы, что ставит под сомнение искренность показаний воеводы в этой их части.

Стоит, однако, отметить другое. Хотя после того, как М. Б. Шеин оказался в польском плену, ему было бы выгодно сказать о своих попытках сдать город королю, ни о чем подобном в его показаниях не говорится. Это заставляет думать, что слухи о таких намерениях воеводы, видимо, не соответствовали реальным фактам. Вместе с тем его показания подтверждают сообщения перебежчиков о роли архиепископа Сергия в борьбе против сдачи крепости. По словам воеводы, архиепископ часто порицал его перед «миром» за то, что он «промыслу над неприятелем не чинит, языков не добывает и людей на вылазки не пускает»[504].