Полуденный бес

– Но-но! – предупредил Сорняков, отступая и выставив руки с растопыренными пальцами. – Я не Сидор! У меня разряд по карате. Не нужно заставлять Варьку снова работать.

Половинкин остановился.

– Я понял тебя. Ты меня провоцируешь. Ничего у тебя не выйдет. Все равно ты хороший человек!

– Заткнись! – завизжал Сорняков. – Я свинья! Я циник! Я у собственной матери квартиру в Костроме отобрал, чтобы себе в Москве купить. Она теперь у сестры живет. Сестра нищая, муж ее пьет и мать мою бьет, а я ей ни копейки денег не посылаю, хотя у меня их куры не клюют.

– Врешь! – тоже закричал Джон, приходя в веселое возбуждение. – Ты всё врешь!

– Вру, – согласился Сорняков. – Про мать вот соврал. А зачем?

– Потому, что ты сам себя боишься. Правильно Петр Иванович говорил: нельзя так себя истязать.

– Петр Иванович?.. – задумался Сорняков. – Ах да, поп! Слушай, вы это с ним серьезно? Вас что, серьезно волнуют мои комплексы?

– Не комплексы, картонная мудилка, – сказал Половинкин, – а ты сам, какой ты на самом деле!

– Ладно, я подумаю… И знаешь… я не буду тебе свой роман передавать. Не нужно тебе это читать. Я его лучше попу подарю. Айда догонять молодоженов!

– Молодоженов? – на ходу спрашивал Половинкин. – Ты думаешь, они поженятся? Но ведь у Вари…

– Ребенок от Сидора? Да, она ребенка не вытравит. Ну и что? Славке это только по кайфу. Он спит и видит, как бы ради Вареньки пострадать.

Рожицына и Крекшин дожидались их за воротами сада. На лице Крекшина было выражение серьезности и ответственности, которое очень не шло ему. Варя смеялась, как показалось Джону, фальшиво.

– Вообразите, мальчики! – сообщила она. – Слава предложил мне руку и сердце!

– Что я тебе говорил? – шепнул Сорняков и громко произнес: – Поздравляю вас, дети мои!

– Во-первых, перестань делать вид, что тебе смешно, – строго сказал Крекшин, снова делаясь похожим на раненого комиссара, – потому что тебе не смешно. Во-вторых, еще раз, при свидетелях, предлагаю: выходи за меня замуж.

Рожицына перестала смеяться.

– Но ты же… Ты же знаешь…

– Эх, Варюха! – Сорняков обнял Рожицыну за плечи. – Кто же в Москве не знает, что ты брюхатая?

– Подожди, – нахмурилась Рожицына. – И Сидор знал?

– Конечно.

– А кто ему сказал?

Лицо Крекшина пошло красными пятнами.

– Заткнись! – крикнул он Сорнякову.

– Сам заткнись, – трезво сказал Сорняков. – Давно тебя, Варенька, хочу спросить. Вот ты такая умная, но почему же ты такая дура? Конечно, мне на этого подлого человека (он небрежно показал на Крекшина) наплевать. Но по-человечески все-таки обидно. Ты из кого себе подружку сделала? Ты кому секреты доверяла? Смотри, до чего ты нашего Ромео довела. На нем лица нет! Голова обвязана, кровь на рукаве.

– Я убью тебя! – завопил Крекшин.

– Вот, Варвара, – иезуитски-назидательным тоном продолжал Сорняков. – Довела человека. Регулярно кого-то убивать хочет.

– Славочка, я не зна-ала! – заплакала Варя. – Что же ты, дурачок, мне ничего не сказал?

– Ты, Варя, не смотрела фильм Кончаловского «История Аси Клячиной, которая хотела выйти замуж, но не вышла, потому что гордая была»? – спросил Сорняков.

– Смотрела.

– Это Андрон про нашего Славу снял. Он сам мне это сказал.

– Чушь какая! – сказала Варя, испуганно глядя на Сорнякова. – Когда Кончаловский это снимал, Слава был еще ребенком.

– А он и сейчас ребенок. Лично я не советовал бы тебе выходить за него замуж и брать на себя ответственность за второе дитя. Но если ты не сделаешь это, он или Сидора убьет, или себя убьет, словом, непременно кого-то убьет. Я даже не уверен, что мы живыми доберемся до метро.

– Я согласна! – воскликнула Варя.

Сорняков отвесил ей земной поклон:

– Спасибо тебе, добрая женщина!

Крекшин глупо улыбался…

– Насладись зрелищем, американец, – заявил Сорняков. – Картина Репина «Сватовство майора». Девушка в ужасе рвется от жениха, ее удерживает родня, а злодей сладострастно крутит усы, вожделея к ее невинной плоти.

– Во-первых, – сказала Варя, – это не Репин, а Федотов. Во-вторых, я не девушка. В-третьих, никакой «плоти» я до родов не допущу.

– Боже, Варвара! – паясничал Сорняков, изображая на лице священный ужас. – Как ты могла такое подумать!

Крекшин шагнул к Сорнякову и крепко обнял его.

– Спасибо, Витька! Прости!

– То-то, болван, целуй ручку у барина, – добродушно ворчал на него Сорняков. – Это тебе не дискотеки на армянском кладбище устраивать.

– Неужели это правда? – спросил Джон.

– Что? – не понял Сорняков.

– Дискотека на армянском кладбище.

Сорняков с заговорщическим видом подмигнул:

– А то!

Половинкин спасает революцию

Из-за поворота вылетела старая проржавевшая «шестерка». На полном ходу, противно взвизгнув тормозами, она остановилась, и из нее выскочил небритый широкоплечий парень в камуфляжной форме. Не обращая внимания на остальных, он бросился к Крекшину:

– Сильно зацепило, братишка?

– Бандитская пуля, – пошутил Крекшин.

– Вот гады! – возмутился десантник. – Уже по народу стреляют! Ничего! На всех патронов не хватит!

– Постой, – заволновался Сорняков. – Ты о чем, десантура?

Парень смотрел на него как на сумасшедшего.