Полуденный бес

– Не понял… Вы что, не знаете ничего?

– Нет, – хором ответили все четверо.

– А откуда кровь?

– У нас дуэль была, – снова хором сказали они.

– Какая дуэль! Больше делать не хрена! Слушайте сюда! Ночью совершен государственный переворот. Горбачев арестован. К власти пришел ГКЧП… Тьфу, и не выговоришь сразу! Демократия в опасности!

Первой очнулась Варя.

– Раненых много? – деловито спросила она.

– Про раненых ничего не знаю, – вздохнул парень, – но танки уже в центре Москвы. Наши ребята двинули к Моссовету и Белому дому. Ельцин не признает режим и призывает к всеобщей забастовке. Наверняка придется обороняться. У меня багажник забит канистрами с бензином.

– Зачем? – осторожно спросил Сорняков.

– Танки жечь, голуба… Ну, кто со мной?

Все двинулись к машине. Джон остался на месте.

– Ты не с нами, Джон?

– Какой Джон? – недовольно спросил десантник. – Американец? Не нужно! Потом будут говорить, что сопротивление организовало ЦРУ. Давай, брат, в свое посольство дуй. Хотя… черт! Ваше посольство как раз рядом с Белым домом.

– Я русский, – сказал Половинкин.

– Ладно, капитан Америка, полезай и ты в машину! – засмеялся парень. – Ты кто, журналист? Останешься жив, расскажешь о нас свободному миру.

Они летели по Садовому кольцу с противоестественной скоростью. На Смоленской площади их пытался остановить гаишник, но десантник показал ему через стекло средний палец. В центре было многолюдно. По Тверской ходили троллейбусы. Мимо памятника Пушкину буднично сновали люди. Лицо поэта казалось надменным.

На Манежной уже собралась толпа. Никто не кричал, но все громко переговаривались. Мелькали лозунги: «Фашизм не пройдет!», «Пуго, Язова, Крючкова под суд!» Десантник исчез, отыскав в толпе своих ребят.

– Славик, – спросил Сорняков, – какого хера мы сюда приехали? Скажи честно, тебе не до фонаря вся эта свобода и демократия?

– Наверное, нет… – неуверенно отвечал Крекшин. – Меня когда-то из комсомола выперли, потом в институт из-за этого не принимали…

– Тогда ладно! – сказал Сорняков и неприятно заржал. – Тогда ляжем под танки. И пускай гидра контрреволюции захлебнется нашей горячей молодой кровью. И как один. Умрем. В борьбе. За это. Свинство.

– Не паясничай! – возмутилась Рожицына. Ее лицо стало красным и некрасивым. – Мальчики! Сегодня решается выбор России! От поведения каждого из нас зависит ее судьба!

– Мне с прибором положить на Россию, – ворчал Сорняков. – О чем я сейчас мечтаю, так это поменяться паспортами с Джоном и махнуть в Америку. Э-эх! Сидеть бы сейчас в Нью-Йорке перед телевизором, нормально обжираться попкорном и наблюдать по Си-эн-эн за этим идиотизмом! До чего я обожаю все виртуальное и ненавижу то, что есть на самом деле! Сначала дуэль, теперь эта революция гребаная. Пойду-ка я пошакалю на предмет водочки.

Он нырнул в толпу и вскоре появился с бутылкой водки. Сковырнул с горлышка пробку, понюхал содержимое и сморщился.

– Паленая, как и эта революция! Вот вспомните мое слово, постоим тут полдня и разойдемся. А ГКЧП нормально договорится с Горбачевым.

– Танки! – закричали в толпе.

Несколько сотен человек бросились к правому крылу гостиницы «Москва». Увлеченные общим потоком, Джон и Варя оказались среди них. Сорняков и Крекшин отстали. По проспекту Маркса двигалась колонна бэтээров, оглушительно стреляя выхлопными газами.

– Вот почему они называются выхлопными, – заметил подоспевший Сорняков. – Надо запомнить.

Люди взялись за руки, организовав живую цепочку. Кто-то схватил за руку Джона, и он оказался в самом центре. Сильно побледневшая Варя стояла рядом с ним. «Она же беременная!» – с ужасом вспомнил Половинкин и что есть силы заорал:

– Уберите женщину! Она ждет ребенка!

– Что ж вы раньше молчали? – сквозь зубы процедил оказавшийся рядом знакомый десантник. – Куда ее теперь? Свои же потопчут. Пусть уж здесь стоит. Не посмеют они живых людей давить.

Колонна неотвратимо приближалась… Когда до головной машины осталось несколько метров, Джон вырвался из цепи и упал на колени перед железным зверем. Машина встала и заглохла. Из нее выскочил офицер в шлемофоне и, размахивая пистолетом, подбежал к Половинкину.

– С дороги! – свирепо кричал он. – У меня приказ стрелять на поражение!

– Врешь, майор, – сказал десантник.

Подбежали еще несколько человек.

– У меня приказ, – бормотал майор.

– Кого? Язова? Крючкова? Твоего командира? В письменном виде приказ? – сердито допрашивал его десантник. Кто-то прошептал сзади слишком громко: «Нужно отобрать пистолет!»

Как белка, майор вскарабкался на БТР.

– Спокойно! – крикнул он оттуда. – Вы не имеете права задерживать колонну!

– Слышь, майор, – дружелюбно обратился к нему десантник. – Ты всё взвесил? Этой ночью несколько поддатых козлов совершили государственный переворот. Теперь они хотят втянуть в свое безнадежное дело армию. И ты ведешь своих ребят спасать эту сволочь? От кого? От народа? От меня?

– Я не буду стрелять в безоружных! – орал офицер в рацию. – Всё! Конец связи!

Вдруг от цепочки отделился парень с канистрой. Пригнувшись к асфальту и петляя, он побежал к головному бэтээру.