Полумистические истории

Обе договорившиеся стороны не подкачали и через пару недель бронзовый Ленин проходил таможенный контроль на военном аэродроме. Таможенник, оформлявший памятник, оказался, на удивление, политически грамотным и завершив все процедуры с грустью заметил: «Оживят его немцы и снова вернут нам в опломбированном вагоне». Качалов оценил его шутку и даже ответил: «Будем надеяться, что эта история с нами может повториться только в виде фарса». На сем и расстались. Таможенник остался на аэродроме, а Качалов улетел с памятником в Германию.

Сделка завершилась удачно, деньги были поделены без скандала, но потом начались разбирательства на заводе, где при смене руководства обнаружили недостачу памятника. Хотя, у Качалова были все документы, связанные с его куплей-продажей, оказалось, что старый директор не отразил эту сделку в бухгалтерии. Вроде, мелочь, но если подходить формально, то можно было и контрабанду повесить на Качалова, который, не дожидаясь активной фазы расследования, уехал в родную белорусскую деревню, погостить, и прожил там несколько месяцев, до тех пор, пока компетентные органы не потеряли к памятнику интерес.

Во время тихих и скучных деревенских вечеров он вновь размышлял о своей Судьбе, сравнивая себя с мухой, мечущейся по кухне, в надежде полакомится крошками с барского стола, которую всяк туда входящий старается прихлопнуть. «Долго ли так будет продолжаться?», – в который раз спрашивал он сам себя и не находил ответа.

Продолжалось это довольно долго. Качалов метался в поисках крошек, представавших в виде любой ерунды, которую можно продать, выгадывая при этом свой интерес не всегда законными способами. И никто его не мог прихлопнуть. Потом, он постарел и молодая, ретивая поросль оттеснила его, постепенно, и от этих крошек.

Ощущение выброшенного на обочину благоустроенной капиталистической дороги ему не нравилось и он все чаще в разговорах с друзьями и знакомыми поминал учение Ленина о революции, и вывезенный в Германию памятник вождю мирового пролетариата, которому политически грамотный таможенник предрекал возвращение в Россию.

Уже спустя десяток лет, после отхода на покой от всех дел, Качалов на даче случайно наступил на торчавший из доски ржавый гвоздь, не придал этому большого значения, упустил время, получил заражение крови, выявленное на той стадии, когда лечение было уже невозможно.

Лежа в больничной палате, он с горечью и недоумением думал о том, сколько раз его могли прихлопнуть в ходе его бурной жизни, а, получалось, что прихлопнул себя он сам.

«Такая значит у меня Судьба, от ржавого гвоздя умереть. Знать бы мне это раньше, я бы такого им наворотил», – говорил он, навещавшим его. Кому и что бы он наворотил, Качалов не уточнял, да, это было уже и не важно.

Не тот

Лейтенант Трофимов уже год служил во флотильской газете Тихоокеанского флота, располагавшейся на военно-морской базе, вблизи населенного пункта – Советская Гавань, откуда в хорошую погоду, если долго смотреть, можно было увидеть остров Сахалин. Кругом суровая природа: с одной стороны океан, с другой тайга. Люди вокруг базы жили тоже суровые. В основном потомки ссыльных. В сталинские времена сюда целыми деревнями ссылали со всей страны. Те, кто служил в этих местах давно, советовали молодым офицерам в близлежащие поселки не ходить, поскольку местные военных недолюбливали и бывали случаи, что специально затевали драки, имея численное преимущество. После таких встреч некоторые офицеры и мичманы ходили с фингалами.

В общем, неплохое место для начала службы.

За неимением других развлечений Трофимов, вместе с другими офицерами, частенько коротали досуг играя в волейбол. Начальник спортивного комплекса – капитан-лейтенант Моргунов, всегда шел навстречу и открывал спортивный зал с волейбольной площадкой во внеурочное время, идя навстречу пожеланиям коллег. Те в долгу не оставались, всегда приглашали его на дружеские попойки, в ходе которых настаивали, чтобы он обращаться к ним, если ему понадобится какая-нибудь помощь. Лейтенант Собакин так прямо и говорил: «Петрович, если перенести чего надо или подкрасить, то можешь на нас рассчитывать».

Моргунов их всегда благодарил и иногда, действительно, просил помочь кое-что передвинуть на территории комплекса в связи с намечавшимися там торжествами. В общем, хороший был мужик, не злоупотреблял доверием лишний раз.