Полуночник

– Ставлю на пегого! – заорал какой-то человек, указывая на другого, черно-белого пушистого пса, ворчливо скалившего острые, как кинжалы, зубы.

– Двадцать пять к одному на тигрового!

В толпу ринулось трое мужчин: размахивая квитанциями, они с быстротой молний собирали с игроков деньги.

– Последние ставки!

Люди засуетились, рванулись вперед, и Алису оттерли к стене. В немом ужасе смотрела она на искаженные злобой и алчностью хищные лица. От этих хватких букмекеров, разлившегося в воздухе тестостерона и испуганных собак у нее мутилось в глазах… Подступала тошнота.

И вдруг двор сотрясся от оглушительной, дикой какофонии: казалось, все псы разом обезумели и завыли, зарычали, залаяли, зашлись хриплым безутешным воем.

У Алисы зазвенело в ушах. На мгновение она прикрыла глаза, а когда открыла… мир перевернулся, и земля чуть не ушла у нее из-под ног: каждый дюйм видимого ей пространства заполнили полуночники. Они махали крыльями, щетинили когти, парили в воздухе. Дрожащими пальцами она вцепилась в запястье Кроули. Никогда прежде не видела она столько полуночников! И каких – злобных и мерзких тварей, отражавших, как в зеркале, порочные и жестокие души своих дикарей-хозяев. Налетая друг на друга, они так и норовили запустить растопыренные когти в грудь сотоварищей и разодрать их перья. Мужество покинуло Алису, и она, прячась от оживших кошмаров детства, зарылась лицом в пальто Кроули.

– Собак – к бою!

Натасчики подтащили приземистых псов к разным сторонам арены. Держась подальше от острых зубов, они вздернули цепи, демонстрируя шеи животных, затем, легонько подталкивая их и науськивая, усадили псов напротив другу друга, отомкнули цепи и стремительно перевалились через барьер.

Черно-белый пегий пес первым ринулся в атаку. Присев на задние лапы, он полыхнул налитыми кровью глазами и, брызгая пеной, помчался навстречу противнику. Тигровый метнулся в сторону, намереваясь удрать, но не успел – пегий налетел на него, повалил на спину, впился зубами в шею и остервенело ее затряс. Брызнула кровь. Тигровый не издал ни звука – не всхлипнул, не взвыл, не тявкнул. Взбивая грязные опилки в ком, он елозил лапами по арене и вдруг, дрожа от ужаса и истекая кровью, вскочил и вырвался из стальных челюстей врага.

Пегий свирепо вывернул губы, клацнул зубами и снова бросился на тигрового. Тигровый, поджав хвост, с глазами, полными невыразимого страха, прижался к деревянному барьеру.

– Кроули, – прохрипела Алиса, задыхаясь, – это чудовищно. Я не могу…

Натасчик тигрового свесился через барьер, и Алисе на какое-то мгновение пригрезилось, что он подхватит тигрового и вытащит его из этой свары, но – нет. Натасчик взмахнул палкой, похожей на бейсбольную биту, сунул ее между барьером и псом и вытолкнул несчастное животное на середину арены.

Тигровый залился отчаянный лаем, и Алиса заскрежетала зубами. Гомон толпы слился в один неразличимый звук. Она сощурилась, и мир стал величиною с булавочную головку, сузился до одной-единственной точки – натасчика. Натасчик в рубашке с закатанными рукавам и брюках на подтяжках с пришпиленной сигарой небрежно облокотился о барьер арены. Из-под низко натянутой кепки, скрывавшей крысиное лицо, торчали короткие прилизанные волосы. Грязный поджарый полуночник, неказистый, но с острым как бритва клювом, пристроился у него на плече. Алиса двинулась к натасчику, чтобы голыми руками сжать прямо здесь, у всех на виду, нить, связующую его и полуночника. Проктор сказал, что нить в руках птицелова – мощное оружие и птицелов одним прикосновением может причинить человеку невыносимую боль. Что ж, сейчас она поставит этого подлеца на колени, а когда он взмолится о пощаде, корчась в агонии, швырнет его на растерзание псам.

Усердно работая локтями, она, как таран, двинулась сквозь толпу. Все мысли ее были только о нем. К нему, быстрее… Она уже видела щетину у него на щеках, чувствовала едкий пот из подмышек…

– Алиса, нет!

Ухватив ее за локоть, Кроули потащил ее назад. Тигровый заверещал, захлебываясь страхом, и Алиса с неистовой силой отбросила руку Кроули. Натасчик. Ей надо добраться до натасчика.

– Не теряйте самообладания, – сердито зашептал ей на ухо Кроули.

Обхватив Алису обеими руками, он стиснул ее в медвежьих объятиях. Они боролись посреди людской толпы, но никто не обращал на них внимания, все были поглощены продолжавшейся схваткой. Грудь Алисы разрывалась от тоски и отчаяния. Ее захлестнула волна гнева и боли – боли за этого горемычного пса, за Джен. И чем сильнее держал ее Кроули, тем исступленнее она рвалась из его рук. Она попыталась отцепить его руки от груди и нечаянно задела светящуюся нить – нить, что вела от запястья Кроули к его полуночнику.

И вдруг на Алису будто что-то нашло. Она обезумела от восторга, голова ее пошла кругом, дыхание перехватило. Нить, живая, теплая, нежная, как шелк, трепетала у нее в руках, билась вровень с ее сердцем.