Полуночные

Азраэль растягивает удовольствие. Подхватывая пальцами кончик ленты, он тянет его, развязывая одну завязку за другой. Жан стоит перед ним безвольной куклой, и мужчина стягивает с его плеч рубашку, бросая её на пол и замечая пупырышки гусиной кожи. Азраэль восхищённо втягивает воздух – ему нравится телосложение этого наложника. Парень довольно худой и выглядит хрупким, и это смотрится настолько гармонично, что дух захватывает. Жан прикрывает веки, и слеза соскальзывает с ресниц, чертя мокрую дорожку по щеке. Азраэль не замечает её и тянется к завязке на поясе широких штанов из лёгкой ткани. Именно в этот момент капелька доходит до подбородка парня и слетает с него, разбиваясь о руку брюнета, отчего они оба синхронно вздрагивают.

– Простите, – срывается с дрожащих губ Жана, он испуганно вскидывает голову и смотрит на господина.

– Успокойся, – голос Азраэля хриплый, тон действительно просящий, а не приказной.

Жан послушно часто-часто кивает, новая порция слёз неконтролируемо срывается вниз, портя макияж. Азраэль с замиранием наблюдает, как вместе с каплями по щекам наложника катятся золотистые блёстки, и осторожно смахивает их. Приступ щемящей нежности, совсем не присущей ему, не отпускает. Жан тихо всхлипывает, когда господин всё же распускает ленту на его штанах и те с шорохом падают к щиколоткам. Он тут же спешит прикрыть пах руками, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Азраэль жадно запоминает то, как румянец пятнами проступает на светлой коже лица, переходя на шею, на мгновение теряясь под ошейником, а затем и вовсе исчезая у соблазнительных ключиц. Он расстёгивает свой ремень и чёрные джинсы, сдёргивая их вниз вместе с бельём и обнажая колом стоящее возбуждение. Наложник напуган и не хочет его, для Азраэля это не ново, но брать силой впервые неохота. Он вышагивает из джинсов и делает шаг назад, чуть сжимая руку парня выше локтя, тот продолжает прикрываться. Азраэль садится на кровать и тянет его к себе, уверенным настойчивым движением заставляя убрать руки и открыться.

Жан беззвучно плачет, сгорая от стыда, когда господин притягивает его ближе и ловко усаживает к себе на колени, заставляя широко развести ноги и обхватить ими свои бёдра, а руками – обвить плечи.

– Почему ты плачешь? Тебе больно? – вдруг интересуется Азраэль. Это глупый вопрос, такое не спрашивают у рабов.

– Я… Я боюсь, – признаётся парень.

– Не нужно, – это звучит как обещание, но совсем не успокаивает.

У Жана был опыт только с девушками. Он уверен, что в этот раз господин его убьёт, потому что у него просто не встанет на него. Да, этот мужчина красив, даже очень, но Жан не хочет его, не таким образом, не силой… Господин больше ничего не говорит. Они так близко друг к другу, что кружится голова: у Азраэля – от несравненного тонкого запаха кожи парня, у Жана – от смеси боли, стыда и страха.

А затем невидимая стена начинает медленно рушиться. Азраэль подаётся вперёд и мягко накрывает губы парня своими. Жан вздрагивает и невольно сжимает чужие бёдра коленями. Господин придерживает его одной рукой за спину, а второй – под ягодицами, чуть прижимая к себе. Наложник не отвечает на поцелуй, слёзы продолжают катиться по его щекам. В любом другом случае Азраэль бы просто поставил наложника на четвереньки, чтобы не видеть зарёванного лица, и оттрахал бы без долгой прелюдии и подготовки. Но отчего-то сейчас впервые хочется, чтобы его захотели – взаимно и по-настоящему, а не как некоторые шлюшные рабы. Азраэль отрывается на мгновение, и Жан лишь смотрит на него как-то затравленно. Сердце пропускает удар, когда пухлые губы господина неожиданно касаются скулы и принимаются сцеловывать слёзы. Это успокаивает, как бы он не сопротивлялся этому чувству, но оно подкупает, как и горячие ладони, мерно скользящие по его бокам и пускающие по рёбрам щекотку. На губах Азраэля остаются крупицы глиттера, но это его не волнует. Внутри разливаются неведомые раньше эйфория и удовольствие от того, что наложник перестаёт плакать и дрожит чуть меньше, а его кожа становится теплее.