Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Через мгновение они стояли, готовые к бегству, возле окна, выглядывая через тюль цветом в переваренный творог — подарок жены при расставании… По улице медленно проехала асфальто-моечная машина, обдавая грязью и каплями воды стекла нижних этажей. Пролетела милицейская с синей лампочкой наверху. Шли люди, не особенно глядя по сторонам. — Так, — сказал Андрей. — Мы сейчас… сейчас… — Черт побери, что «сейчас»? Куда они сейчас? И в каком виде? Модную шляпку с пером ей, конечно, придется снять. В некоем фильме был сюжет: мужчина закатывает подружку в ковер и уносит на плече. Но у Андрея нет ковра. В чемодан? И чемодана большого у Андрея нет. Вот, только размером с портфель, чуть шире. А что, если дать ей свою одежду? Старую кожаную куртку на плечи… закатать брючины… кепку на голову…

— Нет!.. — простонала Наташа, когда Андрей шепотом объяснил ей вариант ухода. — Где я потом это куплю?

— Да мы с собой возьмем, сложим…

— Помнется же… если скрипку тоже сюда? Ах, да, скрипка… с ней-то в руке Андрей запомнится любому. Ее тоже надо в чемоданчик… Но скрипка с футляром не лезет. Если вынуть из футляра — инструмент, похожий на маленькую женщину, по диагонали умещается. А что делать с футляром? И как потом с голой скрипкой ходить, работать, зарабатывать? Придется покупать новый? А если в отсутствие Андрея залезут в квартирку, сразу обнаружат — Сабанов исчез со скрипкой, зачем-то оставив футляр… Значит, сбежал, по какой-то причине пряча от людей инструмент?..

— Одевайся, одевайся, одевайся… — бормотал Андрей, заминая в чемоданчик вокруг скрипки дорогие одежды Наташи. — Быстрее! — В голове застучала торопящаяся изумительная скрипичная мелодия из увертюры Россини к «Цирюльнику»: — Та-тата-татта… та-та-та-татта… На пол из наташиных вещей выпала маленькая записная книжка с золотой надписью «Афоризмы». — Это надо? — Нет, выкинь!.. Это его… Он поднял и открыл. «Любовь сильнее смерти, но хрупка, как стекло. Мопассан.» — Ого, решил приобщаться к ценностям цивилизации… и тебя приобщать?..

Она зарделась, выхватила у него книжечку и швырнула под кровать. И вдруг полезла за ней:

— Ой, там адрес мамы!.. — Достала, принялась листать, искать нужную страницу.

И в эту минуту в дверь постучали. — Господи!.. — побелела Наташа и опустилась на стул. — Это он!.. Он!.. — Тихо!.. — прошипел Андрей, схватив ее за плечо.

За дверью топтались. Слышались негромкие голоса. И снова позвонили. — Андрюша?.. — послышался женский гортанный голос. Это была Аня-«цыганка». Вам плохо? Вам еще не лучше?.. — И Андрей вспомнил — она вчера приходила к нему, но, не желая ее видеть (после пьянки на концерте чувствовал себя ужасно), он сказал через дверь, что болит сердце, что отлежится. — Вы в поликлинику не ходили?

Андрей, естественно, молчал. И было слышно, как солистка «Ромэн-стрит» объясняет вышедшей на шум соседке-старушке: — Он аракадиля телай бахтали чергай… родился под счастливой звездой… талант… я с ним вместе работаю… но не дай Бог инфаркт… Надо бы «скорую». У вас нет телефона?

К счастью, у бабули не было телефона. Случайности, вы посланы судьбой… Как хорошо, что Аня сейчас побежит куда-нибудь звонить. — Понимаете, у него цветок на окне… значит, дома… — О господи, болван! Что-то такое ты еще ей про цветок наговорил? Язык тебе вырвать. Вялый, бордовый цветочек в горшке… герань — память о семейной жизни. Люся уверяла: гасит нервность. — Да, да… Пойду позвоню. Видимо, без памяти… Надо бы и милицию — дверь ломать… И в подъезде стало тихо. Бабушка зашла к себе, а певица и в самом деле унеслась — вон ее каблучки, цок-цок мимо окна. Надо немедленно уходить! А если бабушка осталась у подъезда, разинув рот? Или еще кто из соседей увидит? О, Сабанов, у тебя же в ванной висит на гвозде старый белый халат жены — она в нем на химическом заводе работала, оставила бывшему мужу на тряпки — посуду и окна протирать. — Надевай!.. — подал халат Наташе. — Зачем? — не поняла она, но Андрей торопливо накинул белую маскировку на нее. Они сделают вид, что медсестра увозит его на «скорой». Но чемодан и футляр от скрипки взял в руки почему-то он.

На лестничной площадке никого. И у подъезда только некая собачонка нюхает асфальт. Выбежали за угол, на улицу — катится «жигуленок» в желтых «шашках», самозваное такси. Наташа, поддерживая Андрея под руку, как бы помогла ему сесть. — Заболел? — весело прохрипел толстяк за рулем. — Куда? В БСМП? — он мотнул башкой в сторону Студенческого городка. И Андрей вспомнил — там же недавно в березовом лесу открылась новая, большая больница в пять или шесть корпусов… и даже знакомая девица там работает, Нина… очень любит музыку. Однажды увязалась после благотворительного концерта в католическом храме — пришла домой и осталась на сутки… Потом долго молилась перед зажженной свечкой и, уходя, сказала, что, если он вспомнит о ней, она его будет рада видеть, потому что он своей музыкой облагораживает даже самое плотское. Но лучше в пятницу вечером. Нина работает в инфекционном отделении.