Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

А может, эту женщину попросить помочь? Судя по всему, обожает розыгрыши, тайны. Как бы что-то такое придумать, чтобы, допустим, не я, а она навестила Наташу и записку ей передала? Скажу, что сестра… Но она же видела Наташу, и, скорее всего, не раз в ресторане «Яр» с Маминым? Или сделать так, чтобы передала Нине, а та (конверт в конверте) передаст Наташе, именно как сестре? — О чем ты думаешь?.. — Аня приблизила смуглое лицо с золотистыми усиками над губой. — Может, правда, махнуть нам сейчас в Сочи?.. а еще лучше — в Италию?

«В Италию… О, если бы с Наташечкой в Италию… нам бы на полгода хватило… а потом бы что-нибудь придумали. Неужто не заработаю на жизнь по кабакам со скрипкой? Там, небось, тоже за трапезой музыку любят? Но ведь для того, чтобы выпустили за границу (даже если Наташе купим загранпаспорт), надо для скрипки, самой дубовенькой, специальное разрешение из музея им. Глинки в Москве. Там определяют, государственное достояние у тебя в руках или можно разрешить пересечь границу. Если разрешили выезд, платишь откупные, большие деньги за эту справку. Потом будто бы их могут отдать, если вернешься со своей скрипкой.»

Да, есть идея. Наверное, лицо мое ожило.

— Ты чего-то хочешь? — чуткая Аня, разведя полы халатика, повела крутой грудью, как новая машина фарами. — Потом… — буркнул я и поднялся. — Когда будем праздновать покупку. — О!.. — запела женщина. — Все стало вокруг голубым и зеленым!.. Я видел, в музыкальном магазине на улице Робеспьера висят ленинградские, кажется, инструменты. И хорошо, если Аня будет свидетелем моего посещения этого магазина. — Но мне надо одеться!.. — волновалась она. Метнулась к зеркалам трюмо. — Без меня не смей, рома!..

Когда мы вышли из дома, я оглянулся — так и есть, вот еще свидетели. За нами шли два похожих аккуратных паренька, в кожаных куртках, но глаженых брючках, в милицейских крепких ботинках. Неужто всю ночь караулили? Или сменили караул? Ну, пусть, пусть убедятся, что скрипки у меня нет, и я иду покупать. — Ой!.. — удивилась Аня, увидев, что я взял с собой старый пустой футляр. — А егото зачем? С новым футляром, небось, продают? — Не всегда, — сквозь зубы ответил я. Наблюдательная у меня подруга. Давно не был в этом магазине. Он стал куда богаче. Лампы светили золотым светом на скрипочки, возлегшие на черном бархате под стеклом, и на прислоненные к стене контрабас и виолончель. Я глянул на бирки и присвистнул — работа не наша, из самой Италии. Боже мой!.. Да для кого их привезли в забытый богом город? — Берем? — выдохнула Аня. Она видела, как я потер лоб и щеку, вечная привычка, когда волнуюсь. — Или дорого? Скрипочки легкие и сочные на вид (другого слова не подберу,) не то что моя обшарпанная, купленная когда-то в советской комиссионке. На одну из этих, сияющих медовым лаком, у меня, пожалуй, хватило бы денег, но не покупать же я сюда пришел, а устроить маленькое представление. Да и нельзя, нельзя (вдруг меня в жар бросило!) за дьявольские деньги святой инструмент приобретать… это действительно получится как в страшных снах моих — душу дьяволу заложил? — Видишь ли, это альты, — наконец, я нашелся, что сказать. — Тоже скрипки, но у них строй сдвинут на квинту. — Я это понимаю, но ты что, на таких не умеешь?! — Я могу на любой. Но мне-то нужен не альт. Если я привык петь теноровые партии, а мне говорят — давай баритоном. Я, может, и спою… — Я заглянул за колонну, увитую разноцветными лампочками, — наши соглядатаи торчали неподалеку, разинув рты, уставясь на духовые инструменты, как на клубки мерцающих питонов.

Мы вышли из магазина, и я, наконец, сообразил, что мне нужно сделать. — На телеграф!.. Сестре позвоню, в «ящик». Может, в их городе есть? А что, сгоняю на автобусе?.. Да и маму с отцом давно не видел.

— Мама — это святое… — разочарованно согласилась Аня. Не хотелось ей отпускать меня. Сквозь гул междугороднего телефона я услышал вечно кричащий голосок сестры: — Проснулся!.. вспомнил!.. Приезжай, а то скоро вымрем тут все… будешь по фотографиям только с нами разговаривать, как ясновидец… Когда? Я прямо сейчас звоню на КП, заказываю пропуск… у меня там Таня Кустова подруга, она сделает. Запомни — Кустова!

Аня взялась меня, конечно, проводить до автовокзала. И когда мы уже стояли возле урчащего «Икаруса», на боку которого было написано красивыми буквами «Железоград», а поверху мелом — «Ракетоград», она вдруг всхлипнула: — Дел тукэ пай щиб!.. — Это у цыган ругательство… что-то вроде «чтоб тебя стошнило!» — Ты теперь не скоро приедешь? — Боже мой, всего одну ночь провели вместе, и уже такие страсти. А как, наверное, ждет меня, пугается и мучается Наташа в инфекционном отделении БСМП?.. Я обнял горячую лже-цыганку в красном платк и через два часа въехал в неизвестный мне, прежде закрытый, а ныне посещаемый даже американскими сенаторами городок — так мне объяснил случайный попутчик с комической загнутой вверх бородкой…