Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

А о том, что любой из моих знакомых в лесном городке за деньги и водку продаст хоть мать родную, я прекрасно знал. Видел однажды, как они дрались — человек десять — роясь в листве, когда один из хозяев, современный крутой тип с пузом, насмотревшись, наверно, фильмов, бросил им как псам горсть металлических долларов… А как беззастенчиво корейцев обидели? Когда они объявились, эти молчаливые улыбчивые парни, поначалу мы все решили — китайцы, но нет, у этих — лица тоньше и терпения больше. Взялись за самую тяжкую, малоденежную работу — копку приусадебных участков, раструску навоза, долбление грунта под туалеты. Именно они тащили вручную кирпичи и доски туда, куда трудно подъехать автокрану. Но у большинства корейцев нет паспортов. Из каких краев и как они сюда добрались — трудно сказать. Но наверное, как раз по причине отсутствия документов они безотказны. Вот их и обобрали мои милые соседи, включая желтозубого Алешу. Как только корейцы закончили работу, и должен был с утра в воскресенье приехать хозяин их участка при деньгах, русские бомжи вызвали с трассы милицию… Видимо, такое здесь проделывалось не в первый раз. Милиция прикатила на машине ГАИ. Да какая разница? Сурово посверкивая глазами (мол, что за контингент здесь проживает?), румяные парни в форме ленивой походкой пошли меж строящихся коттеджей… Завидев их, корейцы в страхе убежали в лес и, надо полагать, сев на первый попавшийся автобус, уехали прочь… Явившийся к тому времени хозяин участка положенные за работу деньги отдал Васе-воробью и Алеше (ему-то какая разница, кому отдавать?), бомжи угостили гаишников водкой и еще неделю кутили за чужой счет… Нет, не такие у безобидные у меня здесь соседи. Что же делать? Да и не слишком ли легко я дал сегодня денег Алеше и Вите? Обычно, как и все тут, мы делали это неохотно, жалуясь, что самим не на что купить хлеба и вина… Среди ночи словно кто меня в спину толкнул — я разбудил Наталью и вынул наши деньги из-под матраса. — Что, бежим? — поняла она. — Ой, дождь со снегом…

Я глянул в сторону алешиного вагончика — темно. Наверное, спят, или уползли к знакомым на другую улицу, за оврагом, и там кутят. Оттуда нас не видно.

Надо немедленно уходить. — Золотко мое, — сказал я Наташе. — Шить умеешь? Давай, сделай мне карман… на трусах. — Я ей потянул стиранные. — Быстро.

А сам принялся собирать вещи в рюкзак. В окно что-то забелело, прошло мимо.

— Кто еще там?! — зашипел я, открывая дверь ногой и высовываясь. — Вот подниму парней!.. Но это валил снег. Вот и хорошо. Осень кончилась, пора птицам менять жилье. А то дождемся тут — приедут и тепленькими возьмут… В половине третьего в темноте, не зажигая света, мы оделись в дорогу и вышли на смутнобелый холодный снег. Я — с рюкзаком за спиной (там и скрипка внутри) и с чемоданом в руке, Наташа — с хозяйственной сумкой, куда мы сложили чашки, хлеб, мед в банке. Наташа хотела и зеркало взять, но его видно будет издалека. А закутывать было уже некогда. Впрочем, чтобы запутать следы, мы еще с вечера сочинили записку — оставили на сколоченном мною столике: «Алеша, мы поехали в Кемерово, Наташина сестра квартиру получила, зовет в гости.» И для верности адрес выдуманный добавили: «Улица Маркса, 78 квартира 5-а.» Наверняка же в городе есть улица Маркса… а если захотят искать, покуда найдут и поймут, что мы обманываем, пройдет время. Мы будем далеко. А пока что мы брели, оскальзываясь, по шоссе, совершенно в другую сторону — на север, к железной дороге.

18

СОН САБАНОВА