Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Может быть, неведомые меценаты пришлют деньги переводом на лабораторию? У лаборатории имеется валютный счет… правда, на нем ноль целых ноль десятых… открыли специально — собирались работать с ФРГ по экологической программе…

Нет, надо лететь и в смокинге предстать перед телекамерами, чтобы здесь, на родине, вся бездарь и шелупонь сдохла от зависти и злобы!

— Петя, пятьдесят тысяч… это сколько же рублями? — Люся шевелила ртом, словно сосала леденец. — Множить на тридцать четыре… Тысяча семьсот рублей? Что-то мало.

— Ты забыла добавить три нуля, — блеснул зубами Петр Платонович. Лицо его все еще, казалось, было каменным после свары у Братушкина.

— Ой, да! — ахнула бывшая жена. — Это полтора миллиона с лишним!.. Я так за тебя рада! Безумные деньги!.. Свози меня куда-нибудь! — Она припала к его груди, к тому месту, где сердце, своим круглым розовым ушком. — Нет, я слышу… ты, конечно, Наташку повезешь.

И Люся снова зарыдала.

— Ну, чего ты плачешь? Никого я никуда не повезу. Я машину куплю. Надоело в автобусах на заводы мотаться.

— Это правильно!.. Я так рада!..

— Так чего же ты плачешь?!

— Нет-нет, это недостойно твоего внимания!.. — Люся оттолкнулась от Попереки и, пробежав по комнате, упала лицом вниз на диванчик. Упала картинно, конечно, красиво, чуть заведя ножку за ножку. Но плакала все же не нарочно!

«О, женщины! — подумал Петр Платонович, садясь рядом и положив руку ей на голову. — Кто-нибудь обозвал старой грымзой… как было однажды… или на базаре обсчитали… или потеряла бумажник… или сгорел утюг… или пломба выпала из зуба… Ну, конечно же, я помогу!»

— Говори же… что случилось?

— Меня выселяют.

— Кто? Это же твоя квартира.

— Бандиты. Сказали, тут будет казино. И первые два этажа выселяют.

— Как это можно выселить?

— Дают жилье, но это далеко, в Машиностроительном районе. А тут я к тебе ближе… и вообще центр.

— Я тебе квартиру поближе куплю. Эту они выкупят, добавим…

— Правда? — Люся вскинулась, повисла на нем, как девочка. — Я так счастлива, что в этой жизни встретила тебя. Я счастлива была три раза в жизни: когда в пионеры вступала, когда тебя встретила… и когда… позже… ну, ты понимаешь.

Поперека нахмурился.

— Перестань.

— Ты о чем думаешь? — встревожилась Люся, заглядывая ему в глаза.

«Меня за границу могут и не пустить сейчас, — раздумывал Поперека. — Паспорт просрочен. В ОВИРе сидят все вчерашние партийные и комсомольские кадры».

— Нет, а казино можно пустить по ветру, — зло усмехнулся Поперека.

— Как?!

— Элементарно. Закопать, пока они не переехали, в подвале хороший генератор СВЧ… или даже просто трансформатор… Когда начнут работать, вся их техника полетит к черту. — Он отстранился от Люси. — Я приму душ. Только не надо… я злой и я пуст, как коробка из-под спичек.

— Да, да, да!.. — смешно закудахтала бывшая жена, достала из шкафа свежее махровое полотенце, которое Петр Платонович помнил — с красными и синими рыбками — и побежала в ванную, включила воду. — Только осторожнее… у меня смеситель плохой, то кипяток, то холодная…

— А ключи есть?

— Вторые?.. Конечно, я тебе их отдам.

«Сумасшедшая».

— Я говорю, гаечный ключ… разводной… или хотя бы плоскозубцы?

— А!.. — заливисто засмеялась Люся над своей несообразительностью. — Нету. Я могу сбегать купить. Только у меня…

Поперека, не слушая, протянул ей несколько сотенных купюр:

— Сыру… вина… ржаного хлеба…

И счастливая Люся, схватив хозяйственную сумку, унеслась в магазин. Щеки так и не вытерла — на них остались белесые слезы от слез. Она счастлива. Что еще нужно женщине?..

Он выкупался и задремал на диванчике. Она его разбудила осторожным поцелуем. Она уже накрасилась, прихорошилась. На ней полупрозрачное платье, на ножках туфли с бантиками.

— Ужин готов. — И когда сели за стол, подняла бокал. — За твой гений, за твою славу. Пока ты спал, я стихи сочинила…

Зря в академии прения.
Ваши все кукареки.
Нобелевскя премия
Будет у Попереки.

А? Здорово я?!

— Да. — Поперека немного оттаял душой и снисходительно выслушивал ее искренние и глупые славословия. И вдруг, против желания, вспомнилось ужасное признание Братушкина, что это он оскорблял Петра Платоновича через Интернет, вспомнились его несправедливые упреки и вопли.

— Нет, я им столько сделал всем… Сашке Выеву отдал установку с орехами, помнишь? Для завода РТИ — как усаживать пластмассу. Берешь в радиационное поле, теплом обдуваешь — она усаживается, запоминает форму. Недавно предложил им — говорю, хотите в кредит? Я устрою… можно, например, паркет пропитывать пластмассой, обработал пучком электронов — не горит, влагоустойчив, паркет идеальный. Ускоритель около пяти лимонов долларов. Но всё окупится! Можно стерилизовать ящики с шприцами. Вообще можно черт знает что делать, если иметь ЭУ. Не хотят!

— Не хотят, — кивала Люся, ничего не понимая в его словах, но восторженно глядя на него.

— Для больницы я нашей академовской сделал рентгенустановку.

— Я слышала! — встрепенулась Люся. — Очень чувствительный, не вредный.