Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Нет. В нашем посольстве читают газеты, в том числе из Сибири. Информация о том, что случилось с вашим изобретением, возмутила многих. У нас во Франции нашлись спонсоры, а также в Женеве.

— Хорошо, — ответил Левушкин-Александров. Ему было все равно, но если можно построить новую башню, то почему бы нет, хоть на Марсе, только подальше отсюда…

Он подпишет контракт. Надо, наконец, съездить за рубеж…

8

Когда Левушкин-Александров вышел на работу, там его уже ждало письмо от Белякова с официальным приглашением в Берн. Покопавшись в бумагах, он нашел две свои фотокарточки 3х4 и понес документы в ОВИР. Обещали оформить загранпаспорт за неделю.

Через неделю он позвонил и с удивлением услышал, что старые образцы загранпаспортов уже запрещены, а с двуглавым орлом Москва еще не прислала. Так что пусть господин Левушкин-Александров извинит, но паспорт будет готов не раньше Нового года.

— Так Новый год — вот!

— Мы о старом Новом годе…

А работа все не шла, мозг словно уснул.

Алексей Александрович решил взять отпуск за свой счет и куда-нибудь уехать. Может быть, в санаторий на пару недель?

Как ни странно, и жена, и мать поддержали его решение, и Алексей Александрович пошел в профком. Он помнил: раньше именно здесь выдавались путевки. Председателем и ныне сидела Мира Михайловна, изрядно погрузневшая женщина в янтарях, с сигаретой в зубах.

— Хочешь в «Загорье»? Попьешь минералку, там зимой все врачихи отдыхают, безопасно. — Мира Михайловна весело захрюкала. — А лучше — в Таиланд! Тридцать градусов жары, море…

Путевка самая дешевая — семьсот долларов… Где взять? Да и загранпаспорта нет. Ехать в «Загорье»?

Так ничего и не решив, Алексей Александрович пошел в лабораторию и, поймав жгучий, прыгающий взгляд Шурочки, замер. Она вскинулась, отключила компьютер, набросила шубу, и они пошли напрямую, по наметенным за день сугробам, через березняк в ее общежитие.

Девчонка еще в прихожей повисла на нем, целуя неловко и смешно все лицо.

— Ну перестань, перестань, — бормотал Алексей…

Они договорились обмануть всех: Алексей Александрович скажет, что уезжает в «Загорье», а сам махнет поездом в ту же, восточную сторону, но проскочит дальше, до полустанка Топь, а оттуда рукой подать через лес до села Ушкуйники, где живут мать Шуры и бабушка. Шура напишет матери записку, и Алексей Александрович поживет у них…

Если он захочет поохотиться на зайцев, а их там тьма, в сенях висят ружья, оставшиеся от отца. Там же, кстати, стоит сундучок, оставшийся от деда, — в нем германская гармошка, а повыше, на гвозде, — каска, которую дед, бывало, надевал и пел, дурачась, немецкие песни.

— Там веселые тени! — шептала нагая, худенькая Шура, прижимаясь к Алексею Александровичу. — А на Новый год я к тебе приеду!

Дом Поповых, еще крепкий, из кедровых буро-красных бревен в толщину сантиметров сорок пять, стоял на отшибе, у оврага, через который был перекинут деревянный мостик с перильцами, подвешенный на двух стальных канатах. Говорят, именно дед Шуры и смастерил его.

В избе сияло шесть окон, одетых белесой чешуей льда, с чистыми кусочками стекла в уголках — три в сторону реки, два в сторону оврага, одно, кухонное, к селу. Позади дома белел заметенный доверху сад — с первого взгляда и не скажешь, что там посажено. Наверное, ирга и смородина — именно таким вареньем угостили по приезде Алексея женщины, мать Шуры Анастасия Ивановна и бабушка Анна Клавдиевна.

Мать у Шуры такая же бойкая — локти в стороны, рот полуоткрыт — и все время стесняется, что одного зуба нет, то и дело прикрывает рот ладошкой. Говорит быстро-быстро, как и Шура:

— У нас как на том свете. Ушкуйники и есть ушкуйники. Вот, гляньте, местная газета. — К стене прикноплена страница, Алексей всмотрелся: «Протопоп Аввакум. Житие». С продолжением. — Весь район читает! А до того газету просто кидали в печь или еще куда…

Бабушка же Шурина, в отличие от невестки, медленная, степенная старуха, седая, с красными щеками. Проницательно оглядев гостя, спросила грубовато:

— Бежишь от кого?

Мать Шурочки закричала на нее:

— Внучка ж написала, чего спрашиваешь! Дрова колоть, нам помогать.

Алексей Александрович привез из города тяжеленную сумку апельсинов и мяса. И первую неделю женщины пекли пироги с мясом, ели апельсины, а оранжевую пупырчатую кожуру в печке жарили с сахарком, и получалось нечто волшебное.

С дровами здесь туго, лес просто-напросто воруют. Но самое удивительное то, что местные люди могли вполне обойтись без дров: совсем неподалеку открытым способом добывают каменный уголь для городских ГРЭС. Хоть и бурый уголь, но горит. Однако котлован охраняется, он теперь чья-то собственность (не американцев ли?), шофера напуганы, не продают. Впрочем, в некоторых деревушках, которые поближе к котловану, роют под избами глубокие погреба и выгребают ведрами уголь. Может, попытаться подолбить здесь? Всё занятие.

Только Анастасия Ивановна, услышав предложение залетного гостя, рассмеялась:

— Муж покойный пробовал — глина и вода.