Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

И вот Андрей Сабанов, нарочито взъерошив русые волосенки, в джинсовой куртке и мятых штанах, в красных китайских кроссовках (под цыган рядимся, под цыган!) со своей скрипкой подмышкой стоит перед девятиэтажным унылым бетонным зданием, весь фасад которого облеплен стеклянными и медными дощечками:

«Эсквайр», ООО «Симпатия», «Гранд», «Свежий ветер», ТОО «Контакт», АО «Глобус», Цыганский ансамбль «Ромэн-стрит». Да, нам сюда. «Буду хоть вприсядку плясать, но заработаю деньги для Володи. И насчет себя не придется беспокоиться — этих молодцов в любом ресторане бесплатно кормят».

Андрей поднимается на самый верхний этаж и еще из разболтанного лифта слышит визгливые голоса поющих дам и мяукающее тренькание электрогитар. Музыкант идет по вонючему коридору, где-то здесь приемная. Обшарпанные двери справа и слева открыты — на вешалках, как в магазине, висят разноцветные костюмы, шали, юбки, ходят полуобнаженные люди, пробуют голоса — гаркают, мекают, кудрявые, как истинные цыгане, но все же, кажется, других национальностей. Во всяком случае человек, сидящий под табличкой «ДИРЕКТОР» за столом с телефоном, носит фамилию Колотюк (его Андрей знает, оказались на одном концерте в администрации области по случаю избрания президента России).

Глаза у него с желтыми белками, навыкате, усы — предмет особой гордости — висят до шеи, говор, понятное дело, мягкий — на «х», но может и чисто по-русски говорить. Что Дмитрий Иванович немедленно и продемонстрировал:

— Сабанов? Наконец-то. Зря кобенился, сразу бы к нам. Ну, как это — цыгане — и без хорошей скрипки?! Тэно вущяв па като ттан!.. — Позже Андрей узнает, что это означает: не встать мне с этого места. — Прямо сегодня — играем. Плясать умеешь?

— Плясать? А зачем мне-то плясать?

— Надо и плясать. Эй, Аня! — Влетела золотозубая смуглая Аня с черной косой на груди, в руке — крохотная телефонная трубка. — Опять в Кишинев звонишь? Мне эти переговоры в копеечку влетают. Только ради твоей красоты прощаю. Идите в зеркальную, поучи двигаться на сцене…

Аня схватила Андрея за руку и завела в пустое помещение, по стенам которого, как в комнате смеха, висели слегка кривоватые зеркала. Отняла футляр со скрипкой, отставила в угол, бесцеремонно обняла гостя, как мужчина женщину в аргентинском танго, и дохнула в лицо конфетами:

— Проснись, красавец!.. — и Андрей завертелся, заходил, повторяя ее движения.

Главной сложностью оказалось — отбивать чечетку. Да еще — в пухлых кроссовках.

— А ты разуйся! — приказала Аня. — Надо уметь даже голыми пятками. Ты рома? Рома. Работай! Ты и в постели такой ленивый?

— Когда один — конечно, — вяло отозвался Андрей и вызвал этим ответом восторг у Ани.

— Какой остроумный! Ты не еврей? Я полукровка. Я сейчас подружкам перескажу, а ты пока работай ногами… — И она, хихикая, зашептала что-то в трубку, оглядываясь на Андрея, который с видом идиота стоял перед ней и время от времени дергал коленями…

Вечером вместе с новыми коллегами поехал на первое свое выступление в качестве солиста ансамбля «Ромэн-стрит». В автобусе — три гитары, ударник, контрабас, Аня с немыслимо подведенными глазами (вроде черных морских ежей), Колотюк — певец, и он, Андрей, со скрипкой.

Новый ресторан, где он еще и не был ни разу, расположен на самом берегу реки, обнесен жгуче-красной (опять-таки красной!) кирпичной стеной, плотно обсажен голубыми елями и называется «Яр». На въезде — в воротах — молодые люди в пятнистых афганках проверили документы у водителя и заглянули в автобус, под сиденья. В самом ресторане, в дверях, два паренька в строгих серых костюмах прошлись чем-то вроде маленьких утюжков — магнитными детекторами — по инструментам, по одежде приехавших, обхлопали карманы и щиколотки (знают, где можно спрятать пистолет или нож).

Само здание отделано снаружи и внутри огненным кедром и желтой сосной, много узорной резьбы. В зале нарочито затемнено, лазерные лучи играют в воздухе, как спицы. Музыканты — на возвышении. Внизу, в сумраке, за деревянными лакированными столами расселись могучие молодые люди с неразличимыми лицами. И среди них — две три роскошно одетых — в пеньюаре, что ли? Такая нынче мода… — молоденькие женщины. Батюшки!.. да среди них… — Андрей даже сфальшивил от волнения, взвизгнул на квинте, на верхней металлической струне, что, впрочем, вызвало веселую радость у братьев-цыган: понашему начал!.. молодец!.. Да, да, уважаемый читатель, среди хозяев вечера — Наташа, та самая, уже известная нам «красотка».

Сидит, маленькая, надувшись, с маленьким своим личиком, в облаке кружев, — бледная, красоты бессмертной.

«Да хватит же тебе попадаться на моем пути! — как бы взмолился Андрей, но он знал: врет себе, он знал: эти встречи с ней неспроста. И уже более пристально всмотрелся в хозяев жизни: — Кто же это около тебя? Да уж не благодетель ли твой — Мамин?..»