Полусолнце

И тогда Хэджам остановился, резко развернул меня к себе и прижал к стене. Напряженная челюсть и пульсирующие вены на висках, в голубых глазах играла ярость, смешанная с до боли знакомым животным возбуждением, которое охватывало его всякий раз, когда мы встречались после долгого расставания. Тело онемело. Я боялась вздохнуть, отчаянно борясь с волной противоречивых чувств и воспоминаний. Сегодня я была его противником, но внутри меня все еще жила Рэй – преданная, без памяти влюбленная в своего спасителя девочка. И эта Рэй готова была забыть все, просить прощения и умолять принять ее обратно. Эта Рэй по-прежнему боготворила голубоглазого ёкая и хотела наплевать на доводы своего сердца, лишь бы Хэджам пообещал забрать ее в прежнюю жизнь. Ведь в той жизни было так хорошо и безопасно.

Одной рукой он уперся в стену возле моего лица, а пальцами другой больно сжал подбородок. Между нами не было пространства, и я чувствовала дикое биение его сердца. Губы Хэджама побледнели, он приблизил их к моей щеке, обжег кожу ядовитым дыханием и дотронулся кончиком языка. Все внутри меня заледенело.

– Какая мука, – прошептал он и жадно впился в мои губы.

Я тихо пискнула. Мне было больно, но вместе с тем стало жарко и сладко. Я не могла контролировать этот порыв: схватила его за руку, удерживавшую мой подбородок, и, с силой отдернув, обхватила лицо ладонями. Целовала в ответ – неистово, опасаясь, что если прекращу, то умру от голода. Тело все помнило и предательски откликалось на ласку, больше похожую на наказание. Он выпустил клыки, они ранили мне губы, а пальцы с когтями до крови раздирали плечи. Я все понимала, абсолютно все, но намеренно не хотела сдаваться. Мне это было нужно, чтобы понять, куда идти – с ним или против него. Я ведь до сих пор не знала!

– Ядовитая стерва, – прорычал он, отталкивая меня.

Наше рваное дыхание звенящим эхом рикошетило от стен. Хэджам вытер рот, размазав по щеке капли моей крови.

– Все, что есть во мне, – плод твоего воспитания, – огрызнулась я шепотом. Руки тянулись к губам – так они горели! – но я сдержалась.

– Я не учил тебя предательству! – рявкнул Хэджам.

– Да что ты?

Все во мне взбунтовалось, кровь закипела, стала жечь изнутри. Нужно было броситься на него, вцепиться когтями в безупречное наглое лицо и рвать до тех пор, пока он не взмолится о пощаде. Но я лишь презрительно выгнула брови.

– Ты знаешь, зачем я это сделал и почему именно с ней. Не надо драмы!

– Никакой драмы, Хэджам, – хмыкнула я. Злость вдруг отступила, обнажая в сознании постыдную, пугающую мысль: внезапно мне стало ясно, почему же я на самом деле пошла до конца в своем якобы предательстве. – Ты сделал что хотел, я ответила тем же.

Хэджам в сердцах ударил кулаком по стене.

– Поведение ребенка!

Ширма треснула, и напускное спокойствие разбилось о настоящие чувства. Я злорадствовала, краем глаза наблюдая за дальними дверьми: они беззвучно разъехались и в проеме показалось лицо юной девушки. Даже никогда прежде не видя ее, я сразу поняла, что это она. Мидори.

– Хочешь правду? – тихо спросила я. К горлу подступила тошнота. Я никогда не хотела об этом говорить, но что-то во мне изменилось. Я верила, что стала лучше… что могла бы стать лучше. Но давняя связь с Хэджамом все это время не давала мне принимать себя новую. Я должна была признаться – в первую очередь самой себе: иногда только лишь попробовав слова на вкус, можно понять, насколько они правдивы. – Если бы ты посвятил меня во все детали своего плана, я бы смирилась. Может, не сразу, но я бы приняла все и осталась верной тебе даже ценой жизни других людей. Так что спасибо… спасибо, что обманул.

Взгляд Хэджама прожег насквозь. Я не понимала, какие мысли крутятся в его голове, но, черт возьми, как же мне хотелось знать! Эта маленькая, глупая Рэй все еще тянулась к нему и ждала слов, которые убаюкают ее злость. Дура!

– Но разве это важно теперь, да? – прошептала я. – Для ритуала все готово, семья в сборе. Расскажи, что ты пообещал дочурке, раз она сбежала к тебе?

– Успокойся, Рэйкен, и отправляйся в спальню. Не желаю видеть тебя сегодня, – отрезал Хэджам.

Я разразилась холодным смехом, от которого зазвенело в ушах.

– Скажи! Давай же! Какой лапши ты ей навешал на уши! – весело крикнула я.

– Воскресить меня! Вернуть к жизни!

От неожиданности Хэджам вздрогнул, и только я по-прежнему злобно улыбалась, сверкая клыками. Мидори подошла к отцу, вязала его под руку и с ненавистью уставилась на меня.

– Вернуть к жизни тебя? А Коджи? Ах, ну конечно, вернуть вас обоих, чтобы зажить счастливо всем вместе. А что с Шиноту, а?

– И Шиноту тоже! – огрызнулась Мидори.

Ее прекрасное лицо, в котором было так много от Хэджама, перекосило от злости, которой я не заслуживала. И от этого я потеряла контроль. Хотела ее ударить – со всей дури, чтобы вышибить вранье, которое вложил ей в голову отец, и уже дернулась, но вдруг сзади меня схватили чьи-то руки.

– Не смей, – прошипел хого мне на ухо.