Полусолнце

Я сжал кулаки, с трудом сдерживая желание схватить эту женщину и разорвать на кусочки. Сложно было поверить, что Инари действительно переживала за Рэйкен, если для них она всегда была лишь винтиком в большом плане.

– Когда с Хэджамом Чироши будет покончено, белая полукровка покинет этот мир. Душа ее отдохнет и очистится и возродится в новом теле, в новом качестве, когда природе понадобится новый Странник. Сила Странника уникальна, одна жизнь всегда является продолжением другой, ее нельзя завершить. Поэтому я не могу упокоить ее, хого Сугаши. И Хэджаму Чироши никто не позволит это сделать.

Я обессиленно опустил руки и глупо уставился на Инари. Свечение ее ки погасло, она снова стояла передо мной в облике обычной служанки. Карие глаза наполнились жалостью – то ли ко мне, то ли к судьбе Рэйкен.

– Ками должен искренне желать этого. Лишить жизни Странника и облечь желания в слова. В устах ками эти слова обретут могущество, – зачем-то сказала Инари.

Ее взгляд стал пристальным.

– Ты – наш сын, хого Сугаши. Ты сам – бог.

Когда она исчезла, спальню заполнила звенящая тишина. Я смотрел во двор, на залитый ночной тоской сад, объятый туманным куполом. Возможно, по какой-то причине Инари задумала это с самого начала, а может, прониклась состраданием ко мне и к судьбе Рэйкен, но она пошла наперекор планам других ками и подсказала мне выход. Я мог подарить любимой женщине покой.

Я взглянул на свои руки, объятые свечением ки, и тихо заплакал.

Глава 9. Ритуал

Шин

Служанка вернулась утром, принесла поднос с завтраком и стопку свежей одежды ярко-красного цвета. К ней вернулись покорность и услужливость, она глубоко кланялась и обращалась ко мне почтительно – Шиноту-сан.

– Господин просил надеть к ужину, – тихо сказала она, протягивая мне одежду.

Я хотел поговорить с Мидори. В голове по-прежнему была каша, и пара часов сна не поправила дело, но я просто не мог сидеть сложа руки. Внутренний голос подсказывал, что только мне под силу достучаться до нее. Потому что единственное, что я точно решил делать, – это бороться. И она тоже должна.

Но выйти из спальни мне не позволили. За раздвижными дверьми стояли четыре охранника – в черных хаори и хакама, с яркими красными поясами, их руки покрывали витиеватые темные рисунки, а на ушах и висках виднелась жесткая звериная шерсть. Стоило мне сделать шаг, как два стражника выхватили мечи из ножен и скрестили их передо мной.

Что же изменилось, раз Хэджам решил усилить охрану?

Закрыв глаза, я глубоко задышал и попытался успокоиться – так, как учила Рэйкен. Ее имя откликнулось болью. Мне нужно успеть поговорить с ней до ритуала, рассказать, что я могу сделать.

– Боги милостивые, дайте мне сил.

Я горько усмехнулся. Раньше мне казалось, что с исчезновением брата на мои плечи легла непосильная жестокая ноша – забота о близнецах и поместье в удручающем одиночестве. Дурак, не стоило гневаться на судьбу. Теперь моя ноша в разы хуже: я могу исполнить желание Рэйкен, лишив ее жизни, и вернуться домой лишь с одним из племянников.

К горлу подступил ком, и я замотал головой, отгораживаясь от реальности. Интересно, в этом новом мире, населенном ёкаями, призраками и расчетливыми ками, есть место чуду?

Время тянулось бесконечно. Я сидел на полу и пытался отвлечься, тренируясь в управлении своей ки. Но слух то и дело отвлекался на звуки, доносившиеся из коридора. Голоса, громкие шаги, шелесты, шорохи. Наконец в спальню снова вошла служанка и тихим шепотом попросила меня одеться.

Мне не терпелось оказаться снаружи. В груди поселилось волнение такой силы, что затошнило. Я спешно надел жуткий кроваво-красный наряд – короткое атласное кимоно и хакама с белоснежной рубашкой, кожаные дзори на ноги – и вышел. Два охранника встали позади меня, два – спереди.

Подходя к залу, в котором нас впервые встретил Хэджам, я услышал гул голосов. С каждым шагом он нарастал, пока не обрушился лавиной криков, смеха и еще каких-то шумов, напоминавших то ли лай, то ли рычание. И вскоре я увидел их.

Ёкаи. Десятки существ, о которых я только слышал из рассказов дедушки Кацу. Женщины и мужчины, с собачьими и вороньими головами, шерстью и крыльями, жуткими кроваво-красными или ярко-желтыми глазами. Некоторые больше походили на людей, некоторые явились в зверином обличье. Они рассредоточились по периметру зала, увлеченные разговорами друг с другом. На их низких столиках стояли дымящиеся чашки и подставки с благовониями и палочками для еды. А в центре, как и вчера, на высоком кресле восседал Хэджам в кипенно-белых одеждах. В другой раз я бы посмеялся и спросил, по какому поводу этот змей в трауре[38], но мое внимание переключилось на четыре столика по обе стороны от него: Мидори, Коджи и Рэйкен, все трое в таком же красном, на лицах – отрешенное выражение.

– Мой трофей! – провозгласил Хэджам, и гул голосов сразу смолк. Человеческие лица и звериные морды – все как один повернулись в мою сторону.