Полусолнце

В то время борьба за власть в стране шла полным ходом[29]. Сёгуны[30] воевали, не брезгуя никакими средствами, а демоны пировали. Манипуляции, обман, предательство, шантаж – для Хэджама, зависимого от человеческих душ, это был праздник живота. Мы перемещались по стране, выискивая бедняг, попавших во власть приспешников очередного наследника, метившего на трон, затаивались и ждали его смерти. Я забирал душу, едва та пересекала границу царства мертвых, и приносил ее Хэджаму. Пользуясь одержимостью политиков и своим статусом среди ёкаев, мой тюремщик вовсю налаживал отношения с сёгунами, втирался к ним в доверие, обещал поддержку и силу и был в первых рядах, когда кто-то из властвующих испускал последний вздох. Тогда он верил, что если человеческому существу хватило сил продержаться в кровавой бойне дольше одного месяца, то его душа способна подзарядить угасающую ки Хэджама.

За это время я повидал людей во всех ипостасях и заключил, что боги, демоны и ёкаи лишь малая грань мирового зла, а деяния Хэджама – ничто по сравнению с жаждущим власти человеком. Вот в ком таилась настоящая погибель мира.

Земля окрасилась алым, горела и тлела, пропитавшись кровью и бессилием. И невозможно было определить, кто тому виной: правители, стремившиеся к господству, демоны, жаждущие человеческих душ, или простолюдины, вымещавшие злобу на своих.

Смерть пришла и в селение, в котором выросла Рэй. Деревню объяло огнем. Люди кричали в жалких попытках спасти своих детей, отражали нападки соседей, вступали в схватку в надежде утащить барахло – свое или чужое – и падали на землю, обливаясь кровью. Мы замерли на пригорке, созерцая хаос: я – в черном плаще и истинном обличье инугами, Хэджам – в кроваво-красном кимоно и Рэй – в своих простых одеждах, белая как мел, с лютой злобой в рыжих глазах. Три всадника милосердия в пучине людского ожесточения.

– Мама! – крикнула Рэй. – Мама!

Она бросилась вперед, даже не оглянувшись на нас. Я дернулся, но Хэджам опустил ладонь на мое плечо:

– Не спеши.

Он был спокоен и холоден, но в голубых глазах играло предвкушение. А люди все кричали и кричали, сражались, падали и умирали, испуская жуткие предсмертные вздохи. Несколько раз я спрашивал Хэджама, кого он хочет забрать, но тот словно не слышал. Смотрел туда, где скрылась Рэй, на разрушенный вход ветхой хижины в трех домах от нас.

В какой-то момент из хижины выбежал мужчина. Весь седой и грязный, с безумным взглядом черных глаз. Мне даже подходить к нему не надо было, чтобы понять: этим обрюзгшим телом давно управляет они. А потом над деревней прокатился рев такой злости и отчаяния, что перекрыл все страдания этих глупых людей.

– Рэй, – прошептал я и бросился к хижине.

Она сидела на полу, обливаясь слезами и баюкая в руках тощее тело. Длинные темные волосы мертвой женщины покрывала засохшая грязь, сквозь изодранные одежды выступали кости, обтянутые тонкой, почти прозрачной кожей с синяками и ссадинами, – живого места не осталось. От запястий тянулись обрывки веревок, а на нескольких пальцах не хватало ногтей. Рэй бережно прижимала ее к себе, гладила по щекам и покрывала лицо поцелуями.

– Даже не посмотрела… даже не посмотрела на меня… – шептала она сквозь рыдания.

– Твоя мать? – тихо спросил Хэджам.

Вместо ответа она зарычала, и я впервые увидел ее демоническую сущность: зубы превратились в клыки, ногти заострились и вытянулись, впившись в щеку женщины. За спиной послышались шумные шаги, но Хэджам не глядя взмахнул рукой – и невидимый вихрь подхватил нежданного гостя и отбросил в сторону.

Рэй осторожно положила тело на пол и вскочила на ноги.

– Я его найду. Выпотрошу…

Она выбежала на улицу и остановилась, оглядываясь по сторонам в поисках мишени.

– Тот, с седыми волосами? – спросил Хэджам.

Рэй кивнула, яростно смахивая слезы с грязных щек. Мужчину я заметил на пригорке. Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся и оскалился, выставив напоказ прогнившие зубы. Мерзкая тварь.

– Ты… – зашипела Рэй и бросилась к убийце матери. Кто-то врезался в меня сбоку. Женщина упала на землю и в ужасе уставилась на мою собачью морду. Я недовольно фыркнул и кивком приказал ей отползти.

Рэй в два счета нагнала седого мужчину. Вцепилась ему в горло и закричала. А тот не сопротивлялся – только смотрел на нее горящими одержимостью глазами и смеялся.

– Странно, – заметил я, – почему этот они не спасает тушку? Она же его на куски порвет.

– Да кто разберет этих отбросов, – фыркнул Хэджам. – Может, чертенок развлекается так. Тело-то так себе, получше найдет.

Я хмыкнул с сомнением, но от комментариев воздержался. Девочка наша совсем озверела. Била того мужчину, рвала, кусала. Ноги обреченного подогнулись, он упал сначала на колени, а потом ничком повалился на землю. Рэй рывком перевернула его на спину, наклонилась, касаясь носом кровавого месива, которое раньше служило ему лицом.

– Почему? – рычала она, хватая камень с земли. – Почему, Исаму, почему?!