Полустанок

Календарь становится не более чем книжкой с нелепо расположенной нумерацией страниц. Недели незаметно превращаются в годы. А нелогичность деления дня на часы перестаёт заботить разум буквально через пару суток пребывания в лесу.

Ты лучше видишь, чётче слышишь и правильнее понимаешь, что происходит вокруг. Вокруг тебя и внутри. В сердце, в душе…

Разве горожанину придёт в голову проливать слёзы над тушкой мороженой курицы или горевать подле десятка яиц? Отнюдь.

Мы же облегчённо вздыхали, когда, разбив скорлупу белого или кремового яичка, не находили в нём ни кровинки.

– Уф! Не было цыплёнка! – радостно вздыхал сын и сначала с чувством съедал солнечную серединку яйца, а уж потом и всё остальное.

А началось всё с того, как одна из наших кур, при всей нашей прожорливости, умудрилась припрятать и высидеть пятнадцать цыплят.

Малыши были один другого чуднее. Но волновали вовсе не они. А те пять яиц, которые продолжали лежать в гнезде. Оставленные среди обломков яиц, вскрытых изнутри, они смотрелись сиротливо и несчастно. Курица к ним не подходила, не грела, не переворачивала заботливо клювом, не обмахивала веером своих блестящих крыльев.

– Ну… И что с ними делать? – спросила я мужа.

– Разбей.

– Как?

– Ну, как… Положи в кормушку к курам и разбей, они съедят.

– А вдруг там цыплята?

– Нет, видишь же, курица не обращает на них никакого внимания.

– И что?

– Да то. Нет там никого. Пустышки.

– А если есть?

– Да бей, говорю! Не бойся!

– Как?

– Ложкой.

И вот, представьте себе: беру эти тёплые чумазые яйца, укладываю их в кормушку – ну прямо как на эшафот, честное слово! Заношу над первым яйцом руку с ложкой… (Слабо ударить чей угодно беременный живот?!) Зажмуриваю глаза и несмело, почти невесомо опускаю столовый прибор на… Скорлупа мягко хрустнула…

– А-а-а! Там кровь!

– Ну что ты, в самом деле, как маленькая!

– Смотри, кто там?

– Кто, кто… Цыплёнок!

– Живой?

– Живой!

– Живой!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Муж аккуратно отделил вросшую скорлупу от бедной птички и положил в мою ладонь:

– Держи! Его надо посадить в коробку, поставить лампу, а то он не выживет.

– А остальные?

– Какие остальные?

– Остальные яйца! Я их бить не стану!

– Ну, давай я…

– И ты не бей! Глянь, вдруг там тоже птенчики… Пожалуйста!

– Пойдём…

Осторожно колупнув скорлупу оставшихся яиц, муж высвободил из плена ещё трёх заморышей, которые уже было смирились со своей несчастной участью и чуть не погибли. Спустя три дня ошалевшая от счастья троица присоединилась к родственникам. Наседка встретила новобранцев чудовищно равнодушно. Но она

даже и не подозревала о том, что ещё один, последний, ребёнок жив и даже обзавёлся собственными апартаментами, а также индивидуальным солнцем в центре большого стола под лампой.

Малыш был болезненным и умненьким. Его голова оказалась слишком тяжёлой для слабеньких цыплячьих мышц. Понимая это, он ходил вдоль стенок коробки и не упускал случая переложить непомерную тяжесть своего интеллекта на мои пальцы. Было понятно, что этот птенчик никогда не сможет самостоятельно поднять зёрнышко с земли. Мы выносили его погреться на солнышко, кормили и поили с рук…

И совершенно не было жаль времени, потраченного на то, чтобы скрасить недолгие дни жизни этого желторотого ребёнка курицы…

Кто во что горазд

Октябрь для прочих.

Я ж люблю – ноябрь!

Подоконник, усеянный окорочками комаров, выглядел не столько неряшливо, сколько беспомощно. А тут ещё это! Осенние мухи со всего леса рвались на зимовку в дом. Они заползали на веранду через щели, проникали в окна, огибая полотна стёкол… И стена, и оконные проёмы покрывались ковром копошащихся мух.

Соблюдая правила приличия, мухи не посягали на комнаты и не заползали в кухню. Они стремились найти себе приют исключительно в пределах прохладной веранды.

Два-три раза в день я собирала урожай с нашей стихийно возникшей мушиной фермы, вероломно нарушая их планы на благополучную зимовку, и подкармливала ими наших вечно голодных кур.

Как вспомню – сколько сухих зазимовавших мух мы выгребли из дома в первую осень…

Кроме мух, там и сям были разбросаны красные капельки божьих коровок. Выгонять их из дома жаль, но и оставлять – тоже хлопотно. Через неделю после того, как в доме установилась постоянно тёплая температура воздуха, божьи коровки начали просыпаться. Они медленно ползали по подоконнику, с удивлением шевелили усиками в сторону сугробов за окном.

Когда вечером мы садились пить чай, божьи коровки массово перемещались к столу. У них просыпался аппетит!

Делать нечего. У нас в России незваных гостей не бывает. Каждому найдётся ложка по размеру. В большую плоскую тарелку наливали крепкого сладкого чая и подсаживали туда первых гостей. Что тут начиналось! Пир горой! Кто-то, подкрепившись, делал пару шагов в сторону и засыпал, некоторых сон морил прямо в сладкой лужице. Одна коровка то ли захлебнулась во сне, то ли переела… Чтобы избежать потерь, в следующие кормления вместо одного большого озера сладкого чая мы предлагали коровкам много мелких капель. И так – до весны…

Весна

Мартовский лёд, и примятые снега подушки.