Полустанок

– Да шучу я. Дел много.

– Ага… ну конечно. Небось, каждый вечер по шашлычку!

– Для этого нужно мясо.

– Так вы в лесу! Мясо у вас там само бегает!

– Несомненно! И само на шампуры нанизывается. Не убиваем мы никого. Нехорошо это. Там заповедник!

– Странные вы. Ну, а в гости-то к вам можно?

– Можно. Приезжайте.

Таких пустых бесед о нашем житье-бытье было много. Частые обещания приехать погостить. Редкие визиты.

Товарищи приезжали с намерением остаться с ночёвкой, но редко кто выдерживал больше двух часов в тех условиях, в которых жили и работали мы.

Все работники заповедника за глаза называли нас с мужем «научной четой». Погодная станция, на которой мы служили, дала право называться заповеднику биосферным. Но, воспользовавшись этим правом и закрепив за собой солидное наименование, управление охраняемой территории постаралось не обременять себя заботами о нуждах станции комплексного фонового мониторинга (СКФМ) и о тех, кто её обслуживал.

Согласно документам и правилам, нас должны были обеспечить всем необходимым. Некто, дотошный и предусмотрительный, занёс в список оборудования для оснащения станции не только газовый хроматограф и автомобиль марки УАЗ, но даже ножницы и кофемолку! В Приказе Госкомгидромета номер 181 от 22 августа (страшно сказать!) 1978 года не нашлось места для вытяжки, которая была необходима при работе с концентрированными кислотами, и для перчаток, без которых руки покрывались некрасивыми пятнами ожогов. В процессе работы ощущалась нехватка некоторых «мелочей», воспоминание о которых затерялось в массе более крупных недочётов.

Электричество должно было быть у нас постоянно. Без него не работала основная часть метеорологического оборудования и мы не могли обогреть дом. Печь-то в доме была, конечно, но по правилам СКФМ мы не могли топить её: это вносило погрешность в состав атмосферы подле измерительных приборов лаборатории.

Под каждым подоконником в доме были закреплены спирали из толстой проволоки, залитые гипсом. Этими электрообогревателями и нагревался воздух в доме.

Не было у нас и телефона. Рация работала от электричества. Над одним из пунктов списка – об обязательном асфальтировании дорожек от кордона до лаборатории – смеялось не только начальство, но и мы. Кабаны скоро бы расправились с битумной смесью. Каждую ночь их семейство с лёгкостью меняло ландшафт на пятистах квадратных метрах территории, простиравшейся меж кордоном и лабораторией. Что им какие-то тропинки? Поддели бы своими резиновыми носами и скрутили в рулет.

Но больше всего нас тревожили проблемы с электричеством. Точнее – регулярное его отсутствие. Любой из порывов ветра мог лишить нас минимальных удобств.

Первое время мы терпеливо ожидали приезда электриков. Обычно им было недосуг, поэтому навещали нас не раньше, чем через неделю после обрыва провода. Позже сразу после обрыва мы топали до полустанка на соседний, Крутовской кордон и сообщали оттуда по рации о постигшей нас неприятности. В этом случае электромонтёра привозили дня через три. Но после очередной аварии на линии, когда нас игнорировали месяц, а то и больше, муж решил действовать самостоятельно. Он отыскивал место, в котором произошло замыкание, и устранял проблему. Проблемой обычно оказывалось дерево, метров пятнадцати в высоту, которое возлежало на проводах и раскачивалось, как на качелях. Используя колун (это такой большой-большой топор!) и собственную спину, наш папа аккуратно снимал расшалившееся дерево и укладывал его на землю. Если проблема была только в этом, то электроснабжение восстанавливалось. Мы щёлкали тумблером ретранслятора подле лаборатории, кричали «ура!» ожившему головокружению счётчика и возвращались на кордон. Если же лампочки не открывали свои глаза, а продолжали дремать, шли искать обрыв или очередного непоседу, обнажившего свои корни и пустившегося в пляс в такт порывам ветра. Иногда приходилось брести несколько километров до широкой просеки ЛЭП. Если по пути до неё на нашем участке никаких проблем не обнаруживалось, тут уж поделать ничего было нельзя. И вновь – поход до соседнего кордона, просьбы по рации, поездка на электричке до следующей станции, звонки с вокзала в усадьбу заповедника, электрикам… Снова и снова… Начальство так удивлялось нашей настойчивости:

– Ну что вы звоните постоянно? Сообщили о неполадках? Ну и ждите! Приедут.

Однажды ремонтники прибыли чуть ли не на следующий день после обрыва. Приехали, пошуршали «кошками» по столбу подле кордона, прикрутили провода…

– Пф-ш! Бах! – полыхнуло у столба. Громкий хлопок раздался в доме. И наш маленький телевизор оказался безнадёжно испорчен.

– Лучше бы не приезжали…

Мы с мужем были очень расстроены. А ребёнок отреагировал так, как от него никто не ожидал:

– Телевизор не самое главное в жизни. Главное – это жизнь! И счастье.

Кто бы спорил!

Гости

Негоже развлекаться,

постоянно бросаясь в камин совести.

Иногда надо позволять себе быть хорошим.

Ночь рассматривает свои сумрачные владения через монокль луны. Заглядывает она и в наше окно. Подмигиваю ей. Она машет крылом летучей мыши в ответ.