Полустанок

– Вот, то ж… Ладно, давай супчик горяченький. Всё, как ты любишь: вода, подсолнечное масло, соль, картошка и петрушка.

– О… петрушка! Что-то я у вас теплицы не наблюдал, пока вокруг усадьбы-то скакал!

– Так у нас она из снега!

– Да ну!

– Ну да! Выкапываем из-под снега!

– Не, ребят, ну вы даёте! – Паша дохлебал тарелочку, затем вторую…

– И чай с пирожками и калиной, чтобы точно не простудился.

– Ого! Здорово! Дайте-ка мне побольше!

– Много не дам. С собой дам. А так – нельзя её много. Средство хорошее – и от простуды, и для сердца, и ещё много для чего, но, как говорят взрослые люди, всё нужно в меру. А мера у калины мала. Сейчас я тебе дам столовую ложку с верхом. А ту, что с собой, станешь принимать на ночь по чайной ложке. Максимум! Не переборщи. А то будешь ходить, как варёная свёкла.

– Понял, доктор. Слушаюсь и повинуюсь.

– Паша! Я серьёзно!

– Да ладно. Понял! А где вы добыли эту замечательную штуку?

– Согреешься – покажу.

Часа через три, когда наш гость совершенно пришёл в себя и отдохнул, мы решили показать ему заросли калины на болоте. Чтобы увидел собственными глазами, в чём секрет этих волшебных ягод.

По глубокому снегу, спотыкаясь на болотных кочках, которые сравнял, но не выправил снег, мы шли, высоко поднимая ноги, след в след. Как это ни покажется странным, но первым идти немного удобнее – не надо примеряться к чужому ритму. Мы никуда не торопились, старались идти медленно, но всё равно сбили дыхание, взмокли и притомились порядком.

Когда человек устаёт, перестаёт ощущать разницу между красивым и привлекательным. И нам всё вокруг виделось нарисованным крупными неряшливыми мазками. Но тут вдруг солнце подсветило эти продрогшие кусты калины так, что дух захватило не только у Пашки, но и у нас самих. Солнечные лучи, сыграв в пинг-понг сами с собой, отпрянули от снежной глазури и пронзили насквозь каждый кустик, и отразились в каждой ягодке. Рубинами, кроваво и миролюбиво… сердечно!– именно так преподнёс нам калиновые заросли этот день.

– Да, ребята… – восхищённо твердил Пашка по дороге к полустанку, – красиво живёте…

– А то!– смеялись мы, согласные с этим на все сто.

Выбор

– Совесть рождается из угрызений!!

– Неужто из шелухи возможно появление подсолнуха?!

Челюсть сводит не только от оскомины. Иногда её сводит и от страсти. Неприятно об этом вспоминать, но отчего же не отдать моменту из прошлого должное неуважение?..

Меня всегда раздражали граждане, впускающие в свою жизнь проявления фанатизма. Ведомость – это как добровольное рабство. Перепоручение своих решений кому-то со стороны. Гормональный всплеск страсти, который часто путают с проявлением любви, сродни фанатизму.

Ты забираешься с ногами на кресло в партере концертного зала. Случайно пробиваешь фанеру хлипкого сидения ногой. Сильно ранишься, у тебя идёт кровь, и уже вся брючина мокрая от крови. Но ты не замечаешь того, а подпеваешь, кричишь «А-а-а!» тому, кто на сцене и тянешь к нему свою руку с зажатой в ней зажигалке… Бррр. Кошмар. Неприятно, некрасиво, недостойно человека.

Никогда не думала, что переживу подобное, но оно меня поджидало за углом.

А дело было так. Среди лесников, регулярно навещавших нас, был один тип – балагур и болтун, мой ровесник. По его словам, у него в жизни не было проблем, и он готов был поделиться с нами этим умением.

Меня не смущало то, что все его посулы остаются незавершёнными. Точнее, завершаются с последней вибрацией его голосовых связок. Но обаяние этого неказистого болтуна было столь велико, что…

Нет. Не так. Лучше расскажу, как это произошло. По порядку.

Мы много и тяжело работали на кордоне. Пилка брёвен часами, более чем скудная еда, постоянные переходы с грузом за спиной, непрестанная чистка картошки, выпекание пирожков, комары, блохи и прочие радости бытия. Однажды, когда я в очередной раз приволокла продукты со станции, спотыкаясь, добрела-таки до калитки с рюкзаком и четырьмя сумками, но сил на то, чтобы сдвинуть запор и открыть нормально дверь, не хватило. И я просто ввалилась, выломав её. Мужу пришлось чинить и калитку, и часть забора. Выходило так, что всё, что мы делали, за исключением пилки дров двуручной пилой, делали самостоятельно, обособленно, по одиночке.

Если надо было поддержать, посмотреть, ровно ли, или ещё что-то подобное, то мы помогали друг другу. Но вообще каждый трудился в своём углу.

Не от того, что не нуждались друг в друге! А потому, что поле деятельности было слишком велико и трудоёмко. И выходило, что, возьмись мы за решение одной проблемы вдвоём, то пришлось бы выбирать меж очень нужным и срочно, а лучше вчера, необходимым. То есть, выходить за пределы рулетки теории вероятности. К примеру: мы нынче отапливаем дом или едим? Относим пробы осадков начальнику на полустанок или… Но тут-то как раз не могло быть «или». Их надо было передавать по инстанции регулярно! Мы служили делу охраны окружающей среды, и это нам нравилось.